Василий Стоякин, обозреватель
Рецензия на книгу: Вячеслав Козляков "Борис Годунов: трагедия о добром царе". – М.: "Молодая гвардия", 2011.
Само слово "легитимность" в книге Вячеслава Николаевича Козлякова, по-моему, не встречается. Но книга, в конечном итоге, именно о ней.
В истории жизни Бориса Годунова существует странное противоречие. Это ведь был действительно "добрый царь", стремившийся к благу для своих подданных, успешный во внешней политике… Даже такой критичный автор как Алексей Константинович Толстой в своей сатирической "Истории государства Российского" пишет о Годунове скорее положительно: "при нем пошло все гладко, не стало прежних зол" (надо, правда, сказать, что Толстой иронизирует над историками соловьевской школы и "порядок" в произведении понятие довольно неоднозначное). Несмотря на все это о Годунове мы, в основном, помним "мальчиков кровавых в глазах"… Собственно, Козляков, в значительной степени, полемизирует с Пушкиным и пытается понять, почему получилось именно так.
В жизни Годунова прослеживается три периода: опричный, "канцлерский" и царский.
В первый период Годунов был приближен к Ивану Грозному, играл заметную роль при его дворе и был определен царем в помощники наследнику престола – Федору Ивановичу. Впрочем, к окружению царя он примкнул довольно поздно и к большинству безобразий причастен не был. Зато он породнился с Малютой Скуратовым (женился на его сестре) и с царской семьей (сестра Годунова стала женой Федора Ивановича).
В период царствования Федора Ивановича Годунов был фактическим главой правительства и принимал заметную часть управленческих решений. Автор тщательно разбирает вопрос о пределах полномочий Годунова при жизни Федора Ивановича и приходит к выводу, что они были ограничены кадровой политикой и сношениям со странами, которые с Россией не граничили (он был главой неформальной "английской партии" в Москве). Остальное было завязано на царя, боярскую думу и приказы. Кстати, Козляков (так же как и Дмитрий Володихин – автор книги о Федоре Ивановиче) не склонен преуменьшать роль царя и царицы, приводя факты, когда они вмешивались в принятие управленческих решений и, бывало, довольно жестко отстаивали свою позицию.
В вопросе о введении патриаршества автор оказался на удивление некомпетентным – он почему-то полагает, что московский Патриарх был "Вселенским", хотя не составляет труда уточнить, что этот титул традиционно носит Константинопольской Патриарх. Впрочем, роль Годунова в учреждении патриархии несомненна.
Естественно, отдельно разбирается вопрос о смерти царевича Дмитрия. В отличие от Володихина, автор склонен доверять выводам комиссии Шуйского, а саму тему считает чисто политической, придуманной гораздо позже с тем, чтобы оправдать воцарение сначала Василия Шуйского, а потом – Михаила Романова. Правда, с формальной точки зрения никакого особого оправдания им нужно не было – оба рода были очень знатными, находились в родстве с царской семьей и после пресечения династии рассматривались в качестве совершенно логичных преемников.
Тем не менее, после смерти бездетного Федора Ивановича и ухода в монастырь царицы Ирины, царем все же стал Годунов, чей родовой статус был заметно ниже, чем у Шуйских и Романовых. Правда, за ним было поручительство Ивана Грозного и царицы Ирины, но, с другой стороны, в обществе существовало огромное недоверие к властолюбивому Годунову, подозреваемому, к тому же, в убийстве царевича Дмитрия.
Для смены правящей династии был использован механизм всеобщих выборов царя – Борис Федорович заперся в Новодевичьем монастыре, а тем временем прошел Земский собор, после которого москвичи направились бить челом к новоизбранному царю. Судя по всему, сама процедура, была вполне демократическая по современным понятиям – сфальсифицированы были не результаты голосования, а сам факт выборов.
Политика Годунова была вполне преемственна по отношению к политике Грозного, но без "спецэффектов", присущих нервному Ивану Васильевичу. Во всяком случае, массовых казней при Годунове не было, хотя своих политических противников он репрессировал во множестве, причем некоторые внезапно умирали в ссылке.
Смысл же внутренней политики был тот же, что и при Грозном – недопущение местничества и возрождения удельных княжеств. Кстати, современные историки, судя по всему, полностью отошли от советской концепции борьбы дворян и бояр при Грозном – тщательный анализ состава боярской думы показывает, что родовая аристократия сохранила свои позиции, влияние дворянства на государственную политику оставалось мизерным.
Годунов заботился о развитии страны. Укрепление дворянства естественным образом привело к усилению зависимости крестьян (они, конечно, стремились уйти к более богатым владельцам – боярам и монастырям, а это подрывало вооруженные силы страны).
Интересно, что с именем Годунова связана одна из первых антиалкогольных кампаний – Борис Федорович пьяниц не жаловал.
При Годунове активно осваивались новые территории – Сибирь и Слобожанщина. Именно при Годунове возникла новая южная оборонительная линия по Быстрой Сосне. Были основаны Архангельск, Самара, Царицин, Белгород, Воронеж, Елец, Кромы, Оскол, Валуйки, Тобольск, Тюмень… Смоленск получил новый каменный кремль, а Москва – крепостную стену Белого города и колокольню "Иван Великий", до 1707 года остававшуюся самым высоким зданием России.
Годунов вел активную политику на юге – вел переговоры с персидским шахом Аббасом, а грузинский царь Александр даже присягнул на верность московскому царю. Правда, поход в Дагестан в 1605 году окончился неудачей.
На Западе преследовались две цели.
Читайте также: Соцсети: в Раде говорят, что "Путин нелегитимный"!
Во-первых, это борьба за выход к Балтийскому морю. Еще при Иване Грозном удалось почувствовать преимущества балтийской торговли (при том, что против России тогда были введены санкции и торговля шла не слишком бойко). Еще при Федоре Ивановиче (и при его личном участии) удалось вернуть потерянные при Грозном русские города (Ям, Копорье, Ивангород), но занять Нарву, которая была по тем временам "европейскими воротами", не удалось.
Второй же целью была… евроинтеграция. Да-да – Борис Федорович, так же как и Иван Васильевич, был сторонником унии с Польско-Литовским государством! Правда, речь шла об объединении на российских условиях – без перехода дворян, свободного оборота земли и свободы религиозной агитации. Думаю, в Смутное время бояре, выступавшие, например, за королевича Владислава, честно верили, что выполняют политическое завещание Ивана Грозного и Бориса Годунова…
Правда, Годунову далеко тут продвинуться не удалось – с Литвой было заключено лишь перемирие на 20 лет, а не "вечный мир" или уния…
Закончилось все плохо.
К концу жизни Годунов стал мнителен, поощрял доносительство и начал без меры нарушать "социалистическую законность". Особенно этому способствовали слухи о "чудесном спасении царевича Дмитрия".
Народная молва связала "великий голод" 1601-1603 годов с репрессиями против Романовых (Никита Романович был шурином Ивана Грозного и тоже имел права на трон). Увязывание природных бедствий с действиями царя, предстоящего перед Богом за страну и народ – норма средневекового миропонимания. О существовании в Перу некстати взорвавшегося вулкана Уайнапутин (да, вам не показалось – судя по всему это вневременное явление ) тогда никто не знал.
В условиях голода царь пытался облегчить положение подданных – осуществлял масштабные программы помощи из казны, пытался регулировать цены на хлеб (по мнению Козлякова эти попытки привели к развалу хлебной торговли).
Ну и в заключение всего – появление Лжедмитрия, слухи о котором появились в 1600 году, а конкретные сведения – в 1603. Кстати, это типичный пример "гибридной войны", осуществлявшейся при формальном нейтралитете короны, за средства и по инициативе сандомирского воеводы Юрия Мнишека. Кстати, большинство сейма 1605 года, вслед за канцлером Яном Замойским, эту авантюру осудило. Осудил ее и король, что, правда, на ходе событий отразилось мало.
Борис Годунов скоропостижно скончался в 1605 году, не успев привести в порядок свои дела. Его династия продолжена не была – жена и наследник вскоре были убиты. Он был захоронен в Архангельском соборе, но Лжедмитрий прах его оттуда вынес и перезахоронил в Варсонофьевском монастыре на Лубянке. При Василии Шуйском останки Бориса, его жены и сына были перенесены в Троицкий монастырь (Троице-Сергиева Лавра) и захоронены около Успенского собора.
В общем, все беды Годунова – от нелегитимности. Не воспринимали доброго и эффективного царя в качестве законного преемника Ивана Грозного. Слишком уж он демонстративно хотел власти и слишком много удовольствия получал ею пользуясь.
Увы и ах – общественное мнение значимо даже и для самодержцев. Даже более того – они больше от него зависимы, чем демократические политики.
