Павел Рудяков, эксперт
С реализацией независимости, с переведением суверенного статуса в плоскость государственной, общественной, индивидуальной практики у Украины до сих пор остаются проблемы. Часть из них продиктована факторами глобального свойства, другая часть это — проблемы роста, государственно-политического, социально-экономического, гуманитарного транзита, на которые следует смотреть именно так, видя их сквозь призму перспективы. Еще одна часть проблем не вписывается ни в ту, ни в другую категорию. С ними дело обстоит иначе, они носят характер родовых, экзистенциальных, внутренне присущих объекту, свойственных ему по определению.
Независимость открыла перед Украиной целый букет новых горизонтов, шансов, перспектив, реализовать же удалось немногие из них. Спустя четверть века суверенного существования государству Украина, по сути, нечего предъявить ни себе самой, ни миру в качестве безусловных, признаваемых другими успехов. Мы долго хвалились тем, что, оказавшись в ситуации системного транзита, в отличие от многих других, не допустили кровопролития. Теперь, увы, и это наше преимущество осталось в прошлом. Неслучайно репутация Украины в мире оставляет желать лучшего. О нас думают, говорят, пишут чаще всего плохо, и тот факт, что нередко — хуже, чем мы того реально заслуживаем, служит слабым утешением. Независимая Украина почти по всем показателям уступает Украинской ССР. Жизнь в режиме государственной независимости для многих украинцев не стала ни лучше, ни радостнее. Дилемма, что предпочтительнее: быть независимыми, но полуголодными и холодными, или зависимыми, но сытыми и обогретыми, — утратила для них теоретический характер. Первый из вариантов сегодня выбрало бы, думаю, заметно меньшее число граждан, чем голосовало за независимость на историческом референдуме в 1991 г. В то время, правда, независимость в общественном сознании ассоциировалась не с бедностью и убогостью, а, наоборот, с богатством и благосостоянием.
Хоть мы тщеславно мним себя независимыми, но, вопреки формальной независимости, зависим от многого и от многих. В первую очередь, конечно, от материальных ресурсов, в частности, от денег. Точнее, от их хронической нехватки. Не хватает всем и каждому, сверху — донизу, от государства — до простого человека. Даже Александр Луценко, бизнесмен, сын генпрокурора и депутата ВР, вынужден, экономя ресурсы, дарить родителям подарок всего за 240 000 гривен обоим, а не за 300 или 400 тысяч каждому, как это было бы, если бы не режим экономии. Экономит Арсений Яценюк, покупая только 30-типроцентный пакет акций "Эспрессо-TV", а не 50-ти или 70-типроцентный. Еще более острую зависимость от недостатка денег ощущают сотрудники патрульно-постовой службы. Вследствие чего оказываются вынужденными брать с нарушителей, пойманных за вождение автомобиля в нетрезвом виде, не 200, как раньше, а 500, а то и все 600$. Если же отбросить в сторону шутки и иронию, то критическая нехватка материального ресурса на государственном уровне неизбежно обрекает Украину на зависимость. В первую очередь, от тех, у кого государству приходится этот ресурс брать взаймы или в кредит, взваливая непосильное долговое бремя не только на себя и на ныне живущие поколения, но и на тех, кто придет после нас.
Дискуссии о смысле, значимости, ценности, перспективах украинской государственной независимости не утихают. В этом, безусловно, есть свои положительные моменты, но присутствует, думается, и негатив. Государство и общество, неспособные осознать самих себя, вряд ли могут рассчитывать на положительную перспективу. И уж тем более — на успех в конкурентной борьбе за достойное место под солнцем в глобальном или региональном масштабе. Диапазон мнений участников дискуссий чрезвычайно широк и разнообразен. Сказываются индивидуальные и групповые пристрастия и предпочтения. Играет роль, однако, и фактор отсутствия в обществе целостности, основанной на определенном наборе ценностей, представлений, символов. Украинское общество сегодня разобщено, как никогда прежде. Успеху национальной государственности это отнюдь не способствует.
Браться за пересказ различных мнений не хотелось бы, да и смысла в этом я лично не вижу. А вот на любопытную мысль, высказанную накануне Дня независимости одним одесским публицистом, обратить внимание хотелось бы. По его мнению, сегодня Украина, наконец, стала независимой, подтверждением чего следует считать тот факт, что… на нее напала Россия. Логика поразительная, потрясающая! В первую очередь, — отсутствием в ней логики. Если вынести за скобки тезис о том, что Россия напала, то получится, что Украина до сих пор — на 26-ом году официальной независимости самым прямым и непосредственным образом зависит от России, от того, что Россия делает, и чего не делает. При этом значительный фрагмент зависимости пребывает в сфере ментальности — коллективной и индивидуальной.
К двадцать шестому году независимости Украина, пройдя через многие испытания, пережив потрясения, завершила определенный цикл. Состояние, к которому в результате пришли государство, общество, граждане, далеко от того, к чему нужно было и можно было стремиться, обретя суверенный статус. Государство деградировало. Это проявляется и в том, какой вид имеют ныне государственные институты, и в том, как функционирует система государственного управления, и в том, что собой представляет государственно-политическая элита. Общество, как это ни парадоксально звучит, принимая во внимание его формальный переход от тоталитаризма к демократии, превратилось в большую толпу, готовую слепо и бездумно идти за тем, кто громче кричит, или кто сильнее виляет задом. Заметная часть граждан, целые социальные группы влачат жалкое материальное и духовное существование, бедствуют, мечтая уехать из своей независимой державы, куда глаза глядят. Независимость их мало греет и мало тешит. Им от нее ни тепло, ни холодно. Цена независимости для них оказалась чересчур высока.
Сегодня окончательно прояснилось то, что много лет чувствовалось, но до конца не осознавалось: украинская независимость, счастливо обретенная в 1991 г., стала, если можно так сказать, узкопрофильной — независимостью от России. Не более и не менее того. Другие составляющие государственной независимости остались менее выраженными и проявленными. Отделение от России должно было сопровождаться включением в новые интеграционные проекты, в первую очередь — в проект европейский, однако, с этим не сложилось. На словах такие проекты, вроде, идут, на деле они явно буксуют, с каждым днем порождая новые вопросы и проблемы. Отечественная элита предпочитает не докапываться до истинных причин такого положения вещей, а обвинять в отсутствии прогресса Россию. На гребне таких настроений, в свете событий последнего времени от нее решено было не только отделиться суверенитетом, но и отгородиться "стеной", размежевавшись и в настоящем, и в прошлом, и в будущем. Сложно сказать, как дело пойдет в дальнейшем, но пока что особых дивидендов от такого разворота Украина и украинцы не получили. Опыт ряда других стран мира, прошедших схожий путь, показывает, что вряд ли получит, хотя варианты, конечно, возможны.
Кстати, об опыте. Классик современной антропологии американец Клиффорд Гирц, описывая состояние новых независимых стран Африки и Азии после освобождения от колониальной зависимости и обретения независимости, обращает внимание на ряд любопытных обстоятельств. Например, на то, что провозглашение независимости не снимает с повестки дня большинства проблем, а, наоборот, в еще большей мере актуализирует и обостряет их. "Если уже возникло желание стать не населением, а народом, признанной и уважаемой в мире общностью, на которую обращают внимание и к которой прислушиваются, — пишет он в книге "Интерпретация культур", — то если это желание не удовлетворяется, оно становится неуемным". И продолжает: "Неравенство сил между новыми государствами и Западом не только не исчезло с разрушением колониализма, но в некоторых отношениях еще усилилось; в то же время тот буфер, которым служила колониальная власть против непосредственного влияния этого неравенства, был удален, что вынудило еще неоперившиеся государствам самостоятельно противостоять более сильным, опытным, сформированным государствам, и осознание этого делает национальную восприимчивость к "внешнему вмешательству" намного более сильной и всеобъемлющей".
Наше украинское желание стать не населением, а народом, получив мощный заряд энергии после обретения государственной независимости, под тяжким гнетом неблагополучной повседневности постепенно стало сходить на "нет". Неравенство же сил и возможностей между новым государством Украина и Западом, а также успешными странами остального мира достигло критической отметки. Это обстоятельство превращает День независимости в грустный праздник, навевающий на многих граждан смешанные чувства: гипотетическую гордость за свою независимую страну, ностальгию по более-менее сытому и спокойному прошлому, горечь от несбывшихся надежд.
Взгляд на СССР как на "колониальную империю" и, соответственно, на Украину в его составе как на "колонию" существует, пользуется популярностью, хотя остается дискуссионным. Те ученые, кому удается в достаточной степени абстрагироваться от политических и пропагандистских коннотаций, склонны полагать, что советский колониализм, если и имел место быть, то представлял собой специфическую форму отношений между центром и периферией, в значительной степени отличавшуюся от образцов "классического" колониализма, известного из истории стран Африки и Азии. Советское "колониальное" прошлое для Украины при ближайшем рассмотрении оказывается во многих отношениях предпочтительнее независимого настоящего. Поэтому, скорее всего, часть политической элиты стремится отмежеваться и отгородиться от него с ничуть не меньшей страстью, чем от России. Усилия такого рода оборачиваются напрасной тратой энергии, ресурсов и времени. Прошлое — это тоже источник ресурсов. Более перспективными во всех смыслах могли бы стать попытки подойти к прошлому конструктивно: отказавшись от того, что в нем было плохо, но, в то же время, попытавшись использовать присутствовавший в нем позитив.
Читайте также: Верховная Рада после каникул. Власть в поисках запасного варианта — Бортник
Двадцать шесть лет для истории — срок совсем небольшой. С точки же зрения государственного развития, — немалый. Продолжать сегодня считать Украину государством, пребывающим в состоянии транзита, перехода от одного состояния к другому, вряд ли корректно и оправданно. Куда более логичным и обоснованным в данном случае представляется завоевывающая все большую популярность в отечественной научной мысли трактовка, в соответствии с которой постсоветский транзит для нашей страны завершен, и мы уже вошли в новое состояние, в котором, видимо, будем существовать некоторое время. Хотелось ли большего и лучшего? Конечно, хотелось. Могло ли быть хуже? Конечно же, могло. Есть ли шанс на улучшение? Хочется верить, что да, пусть весьма призрачный, но — есть.
