Граждан Украины Юрия Солошенко и Геннадия Афанасьева российская сторона обменяла на одесских журналистов Елену Глищинскую и Виталия Диденко. Напомним, что Глищинскую и Диденко Киев обвинил в сепаратизме и госизмене.
Тем временем сотрудники НАБУ обыскали офис компании "Международные Авиалинии Украины". Официально в бюро сообщили, что проводят обыск в рамках досудебного расследования по факту злоупотребления служебным положением должностными лицами Государственной авиационной службы. В МАУ же считают подобные действия неприкрытым давлением на бизнес.
Также стало известно, что Венецианская комиссия признала изменения в закон о выборах народных депутатов, который больше известен как "Закон о партийной диктатуре", противоречащими демократическим стандартам. Комиссия призывает Украину отменить эту норму, которая позволяет партиям исключать из избирательных списков кандидатов.
Эти и другие ключевые события в жизни страны эфире радиостанции Голос Столицы проанализировала политолог Юлия Тищенко.
Как вы прокомментируете обмен Юрия Солошенко и Геннадия Афанасьева на Елену Глищинскую и Виталия Диденко?
― В данном случае, насколько я понимаю, эти договоренности об обмене были достигнуты в рамках "всех на всех", и президент прямо говорит, что это все благодаря Минскому процессу. И Ирина Геращенко, которая работает в гуманитарной подгруппе Минска, также встречала и Савченко, и Солошенко, и Афанасьева. А российская сторона полностью удовлетворена подобными обменами и подобными трактовками. Это действительно позитивное событие, потому что оно продолжает начатый с Савченко процесс обмена.
Солошенко, Афанасьев — кого вернут следующим?
― Есть список, называются имена более 130 человек. Среди них и14 крымско-татарских заключенных. Они на территории Крыма, украинская сторона их также трактует как политзаключенных.
Сегодня сотрудники НАБУ обыскали офис МАУ. Можно ли здесь найти политическую подоплеку?
― Я думаю, мотивы для политических разборок всегда могут найтись. МАУ так или иначе связаны с именем Коломойского. Та информация, что есть по МАУ, скупа. Инкриминируют со стороны НАБУ неуплату в результате каких-то коррупционных связей с Госавиаслужбой, тех платежей необходимых, которые должна была вносить компания. Мы же можем только предположить, так это или нет. Можем предположить и связи МАУ с Коломойским, что все это имеет отношение и к "Укрнафте", например.
Смотрите также: Встреча Порошенко с Афанасьевым и Солошенко
Это война олигархов?
― По отношению к Коломойскому, насколько я понимаю, уже давно определенные процессы идут, еще с окончания его бытности главой Днепропетровской ОГА. Не секрет, что в парламенте те или иные силы, хотя там нет четко оформленных фракций, аффилированы Коломойскому. Я думаю, что здесь может быть совместный сценарий.
Я не могу сказать, что это войны олигархов, тем не менее, недостаточно сегодня информации, чтобы говорить, что это дело, связанное с проведением антикоррупционной политики. Но исходя из того, что у нас бизнес и власть синкретичны, то есть они слиты и взаимно конвертируются, обыск в любой фирме со стороны правоохранительных структур или НАБУ можно расценивать и трактовать в каком угодно ключе. Насколько я понимаю, деталей мы не знаем, там разговор идет об определенного рода коррупционных связях с высшими чиновниками Авиационной службы. Поэтому мы можем трактовать это как использование НАБУ в политических целях, а с другой стороны, это может быть прерогатива для подобного рода расследования.
На этом этапе все стороны будут интерпретировать, исходя из своих интересов, что за этим реально стоит: вопросы бизнеса или вопросы рынка, или сюжеты, связанные с политикой, голосованием за членов ЦИК, например.
НАБУ справляется с поставленными задачами? Насколько оно является эффективной структурой?
― Мне кажется, хорошо, что бюро есть. У нас в обществе ожидания от противодействия коррупции достаточно высоки. Деятельность НАБУ, конечно, не соответствует этим ожиданиям. И то, что за время создания пока не было резонансных, завершенных, доведенных до суда дел – это факт. Поэтому будут возникать вопросы.
Но кредит доверия есть пока?
― Мне кажется, что он уменьшается, особенно на фоне того, что время летит очень быстро, а результата меньше и меньше. Плюс ухудшается ситуация общеэкономическая, плюс есть масса риторики "насоздавали разного рода структур".
Венецианская комиссия признала изменения в украинский закон о выборах народных депутатов, который больше известен как "Закон о партийной диктатуре", противоречащими демократическим стандартам. Почему?
― Насколько я знаю, его еще не применяли. Еще же выборов не было. Но все, что связано с так называемыми закрытыми избирательными списками и порядком их составления, очередностью кандидатов в них, далеко от какой-то партийной демократии.
При этом Венецианская комиссия прямо не говорит: избавьтесь от закрытых списков.
― Они и не могут. Были ранее рекомендации по отношению к закону о выборах и вообще по этой партийной системе целиком: по избранию, по мажоритарной системе, по пропорциональной мажоритарной системе. Закон о выборах ничего не имеет общего с открытыми партийным списками, получилась вариация на тему мажоритарки. Вызывает также вопросы и конституционная норма относительно так называемого императивного мандата. По которому, если мы вспомним, Фирсов и Томенко были лишены депутатских мандатов. Вопросы вызывает и так называемый императивный мандат, и сам процесс формирования этих списков, то есть по тем процедурам, которые сегодняесть; отсутствие действительно реального праймериз, а не каких-то пиар-шагов, типа "голосуйте в интернете" и т.д.
Но мы же не знаем механизма, как люди голосовали и как составляли списки.
― Процедуры нет. И это все, по сути, показывает, что наши политические партии, к сожалению, вовсе не политические, они больше схожи с какими-то корпорациями. А региональные организации это вообще франшизы бизнес-корпораций очень часто. Как показывает практика, они имеют очень опосредованное отношение к тем людям, которые могут, если это можно назвать, считать себя политиками. И альянсы в местных советах тоже могут быть очень изысканными, которые не соответствуют генеральным линиям этих политических партий. Это все показывает еще и то, что действительно необходимо искать и пути принятия нового закона про выборы, тем более сейчас очень популярен тезис про досрочные парламентские выборы, все их ждут.
Венецианская комиссия является авторитетом?
― Украина же все-таки член Совета Европы. У нее есть обязательства определенные. То есть мы говорим о построении демократического государства, это не только слова, но в том числе определенный имидж, это возможность развития экономики, это участие в различных международных процессах, политическая поддержка и т.д., и т.п. Поэтому мы действительно, как правило, прислушиваемся и учитываем мнение Венецианской комиссии. То есть это такая своеобразная экспертиза, проверка температуры.
Возьмутся ли наши депутаты до ближайших выборов пересматривать этот закон о партийной диктатуре?
― Об этом будут говорить. Но я не думаю, что возьмутся. Тут не нужно латать уже существующий закон о выборах, хотя такой сценарий сегодня и рассматривается как возможный. И плюс еще такой вопрос, об этом ОБСЕ все время напоминает, что у нас эти изменения в закон про выборы могут приниматься уже когда чуть ли не стартует избирательная кампания.
Генпрокурор Юрий Луценко дал обещание бороться со структурами мафиозного типа. Как бы вы оценили его заявление?
― Тут сложно сказать, что подразумевал Юрий Витальевич. Очевидно, речь идет в том числе об олигархических структурах, потому что это структуры, где бизнес слит с властью, где возможности власти конвертируются в возможности обогащения.
То есть речь идет о том, что у нас бизнес правит политикой, а политика подстраивает законодательство под бизнес?
― С одной стороны, да. С другой стороны, бизнес и сам может быть политикой, то есть когда он не просто делегирует полномочия, а сам входит в нее, непосредственно влияет на политические вопросы в экономических и прочих сферах.
А есть разница – бизнес присутствует в политике или бизнес кому-то делегирует свое лобби?
― Я думаю, разница есть, потому что если вы кому-то это лобби делегируете, и избиратели понимают, что вы это сделали, ведь структуры лоббизма в нормальных странах существуют, то все может быть прозрачно. Здесь, по крайней мере, понятна целевая аудитория. Когда вам рассказывают о благосостоянии всех для всех, но при этом, по сути, принимают решение в интересах какой-то отрасли, какого-то конкретного бизнесмена, вы никак не можете этого понять. Не случайно у нас многие бизнесмены идут в депутаты. Они ведь идут не только за депутатской неприкосновенностью.
С приходом Луценко доверие к ГПУ повысилось?
― По сути, у нас все, за исключением патрульной полиции, правоохранительные структуры с ограниченным уровнем доверия. Я думаю, что прокуратура – одна из таких структур. Чистка рядов, аттестация прокуроров, набор региональных прокуроров – ничего не произошло за предыдущее время, поэтому тут перед Луценко стоит непростая задача. У него есть кредит доверия как у политика. Многие неоднозначно относятся к изменению законодательства специально под Луценко, но какой-то кредит доверия у него есть. Но просто на заявлениях, громких обысках – если это не будет доведено до суда, если не будет последствий всех расследований, кредит доверия уменьшится. В первую очередь, политический кредит доверия, потому что Луценко не воспринимается как силовой человек правоохранительной системы. Он воспринимается как политик, поэтому с него спрос больше.
Луценко собирается вернуться в политику и ему нужно себя проявить на посту генпрокурора?
― Безусловно, ему надо себя проявить. Причем задачи, которые перед ним стоят, даже сложнее, чем если бы это был генпрокурор из системы. Во-первых, потому что ему придется поломать эту систему. Это сразу не будет заметно. Ему необходимо также будет продемонстрировать эффективное расследование резонансных дел, которые несколько лет тормозятся, потому что от него этого и ждут.
Луценко стал заложником ситуации?
― Но он сам это декларировал.
Что запомнилось лично вам из ключевых событий в жизни страны?
― Мне запомнилось дело о возвращении наших заключенных. Хочу напомнить, что помимо озвученных политических заключенных у нас существует огромная проблема, связанная с крымскими политическими заключенными. Очень часто мы не ассоциируем этих людей как политических заключенных, но это так.
Ранее Олег Котенко в эфире "ГС" сообщил, что более тысячи человек являются без вести пропавшими в ходе конфликта на востоке Украины.
Напомним, что Надежда Савченко выразила желание работать в Комитете по вопросам национальной безопасности и обороны. Хотя эксперты в эфире радиостанции Голос Столицы заверили: Савченко сначала нужно пройти психологическую реабилитацию, дальше посетить курсы для политических лидеров где-то на Западе, а потом погружаться в политику.
