Тимур Громов, РИА Новости Украина
"Во времена СССР, это была земля шахтеров и сталеваров, угольных шахт и процветающей промышленности. Затем, после распада советской империи, Донбасс стал символом упадка и страданий. Сегодня на этой территории идет абсурдная война, которая уже унесла жизни десяти тысяч человек на границах Европы… ополченцы и украинская армия рвут на части эту землю на востоке Украины, несмотря на подписанные в феврале 2015 года Минские соглашения, которые должны были положить конец этому конфликту", — пишет Наташа Тату в статье для французского журнала L'OBS.
"С одной стороны линии фронта находится самопровозглашенная Донецкая Народная Республика (ДНР), которая отделилась от Украины в 2014 году. С другой стороны — посланные Киевом украинские солдаты, снабженные военной техникой и людьми из США. Вдоль этой границы перестрелки и столкновения вспыхнули с новой силой после прихода в Белый дом Дональда Трампа. Люди, оказавшиеся в эпицентре братоубийственной войны, доведены до последней черты", — говорится в публикации.
Жованка: бабушки под минометным огнем
"Когда Елена Ивановна услышала первые минометные выстрелы по ее саду, она подумала, что настал ее последний час. Это случилось 23 марта этого года. 77-летняя старушка успела только броситься к лестнице, ведущей в подвал. Сила взрыва отбросила ее вниз по лестнице. Всю ночь она провела в крохотном чулане, слушая звук разбитых окон и рушащихся стен у нее над головой. В ту ночь жители Жованки насчитали подряд 150 залпов тяжелой артиллерии по их маленькой деревеньке, затерянной среди полей и разделенной пополам линией фронта", — пишет журналистка французского издания. "Это был настоящий апокалипсис", — рассказывает Елена, показывая на свой разрушенный дом.
"Последние жители деревни Жованка, разделенной линией фронта, в основном пожилые люди, живущие без воды, газа и электричества последние десять месяцев. На всех домах война оставила свой след", — продолжает Наташа Тату. Оказавшись в руках ополченцев в начале войны, часть деревни была отбита украинскими войсками в 2015 году — с тех пор она находится под перекрестным огнем с обеих сторон, говорится в статье.
"В административном отношении Жованка относится к Горловке. Именно там находятся школа, больница и социальные службы. Раньше дорога занимала всего десять минут, а сейчас, со всеми очередями на КПП, это занимает несколько часов", — пишет Наташа Тату. Люда, 67 лет, спрашивает со слезами в голосе: "У меня есть сын и внуки, которые живут здесь, и другой сын, который живет там со своей семьей. Я им всем нужна. Что делать? Мы больше не можем так жить. Почему о нас все забыли?".
"Вот уже десять месяцев в Жованке нет ни воды, ни газа, ни электричества. Старушки, уже распознающие на слух калибр миномета, быстро, как только могут, перебегают улицы, низко опустив голову. Названная "дорогой смерти", эта улица, пересекающая деревню, все время находится на линии огня снайперов. Несколько недель назад здесь были убиты два кровельщика", — говорится в статье.
Гуманитарная помощь сюда не доходит. Только некоторые евангелические миссионеры приносят хлеб, баллоны с водой и мазут, пишет журналистка французского журнала. "Без них мы бы умерли",- вздыхает Людмила, 57 лет, сжимая буханку хлеба под мышкой. "Вдалеке слышен треск автоматов Калашникова. Идя по дороге, она, кажется, даже их не слышит", — продолжает автор публикации.
Марьинка: "Дети живут в страхе"
"В начале года Володя потерял три пальца на руке, работая на своем участке земли, подорвавшись на одной из многочисленных противопехотных мин. Как указано на плакате на обочине дороги — все поля в районе усеяны минами", — пишет Наташа Тату. "Это не так уж страшно, если ты конечно не скрипач", — шутит сосед Володи. "Изрешеченные пулями ворота, провалившиеся крыши, замурованные окна… Здесь, в Марьинке, в нескольких километрах от Донецка, все дома несут на себе отпечаток войны", — говорится в статье.
"Тем не менее, жизнь продолжается. Дети играют футбол под звуки выстрелов. В спортивной школе, которая за три года три раза подвергалась бомбежкам, на каждом этаже висят плакаты с указанием убежища", — отмечает журналистка. "Дети научились жить с этим страхом", — говорит Саша, тренер по боксу, вспоминая 11-летнюю девочку, которая перестала говорить после ночных бомбежек.
Бахмут: расколотая церковь
"Две недели назад отцу Павлу позвонил неизвестный: "Если вернешься, тебе конец. Если не вернешься, конец твоей семье". Все его родственники живут в Донецке… Он не может перевезти их к себе в Бахмут. Сорокалетний священник относится к Киевскому патриархату, который дистанцировался от Московского в 1993 году после провозглашения независимости Украины…", — пишет Наташа Тату.
"В 2014 году его задержали прямо во время службы в донецкой церкви. Следующие три месяца он провел в постоянно освещенной камере. В застенке для "важных персон". "Я был один", — рассказывает он. Из подвала до него доносились крики оказавшихся под пытками людей, пропадавших без вести мирных жителей. Он вспоминает о трагическом, совершенном по ошибке убийстве матери семьи: "Начальник сказал подчиненному убить ее, если та не начнет говорить, и вышел покурить. Когда он вернулся, женщина была уже мертва. Он хотел просто запугать ее, но юнец воспринял указание буквально", — продолжает журналистка французского издания.
"Проводивший допрос отца Павла православный священник потребовал для него смертной казни. "Он сказал, что не имеет против меня ничего личного, но что я был врагом государства". По счастью, отец Павел знал одного из охранников, который помог ему бежать. С тех пор, оставшегося без денег, прихожан и церкви священника терзает страх за близких. Он не знает, что ему предпринять…", — пишет автор публикации.
"В Луганской народной республике одна из церквей служила складом оружия, другая собирала деньги, а третья вербовала людей", — рассказал отец Павел. Сам же этот священник расположенного в Бахмуте батальона никогда не скрывал проукраинских взглядов, отмечает журналистка.
Майорск: кошмар у блокпоста
"На КПП "Майорск", главной связующей точке между Украиной и Донецкой народной республикой, машины выстраиваются в очередь с самого утра. Пешеходам же приходится еще тяжелее: теперь чтобы проделать путь в 10 километров, они вынуждены пользоваться тремя маршрутками", — говорится в статье. "Это просто кошмар, — возмущается вышедшая на рассвете из Горловки 54-летняя Ирина. — Приходится тратить по 5-6 часов на дорогу, которая раньше занимала меньше получаса. Они разрубили пополам живой организм". "Она не хочет бросать ДНР, где остался дом ее матери (она опасается, что его могут конфисковать), и Бахмут, где она может получить более высокую пенсию, чем на территории ополченцев. Не просила она и паспорт ДНР: "После этого меня больше не пустят в Украину", — пишет автор публикации.
"Как и большинство жителей Донбасса, Ирина пользуется обеими системами. Большинство местных пенсионеров стараются получить пенсии с обеих сторон границы с помощью фиктивных адресов, которые продают из-под полы. Каждый день границу пересекают 5 тысяч машин, а в дни выдачи пенсий их число удваивается. В ДНР дают только рубли, стоимость которых зафиксирована и искусственно завышена. В результате мясо и овощи там вдвое дороже. Все это играет на руку контрабандистам, которые возвращаются с полным багажником продуктов", — пишет Наташа Тату.
Из казармы на фронт
"Евгений, голубоглазый молодой человек с детской улыбкой, провел три месяца на баррикадах на Майдане во время революции 2014 года в Киеве, а затем пошел добровольцем в украинскую армию. Ужасное начало войны врезалось ему в память: "Не было ни денег, ни техники. Полная нищета". В тот период украинские силы испытывали во всем дефицит. Многим добровольцам приходилось самостоятельно покупать экипировку. Евгений отморозил ноги и попал в больницу", — пишет журналистка французского журнала.
"Сегодня этот солдат служит по трехлетнему договору и получает 7 тысяч гривен (250 евро) в месяц, что не так уж и плохо для региона, где зарплаты редко превышают 150 евро. Кроме того, теперь он экипирован с ног до головы. От него ушла жена, а у его сына теперь появился другой отец, однако Евгений утверждает, что готов умереть за Украину и ни о чем не жалеет. Он только вернулся в казарму, но в мыслях уже возвращается на фронт", — говорится в статье.
Читайте также: Молчанов: нормандский формат даст результат после присоединения США
"В часе езды от него находится ничейная земля, которой мы достигаем после долгих переговоров со штабом и нескольких километров пути по грязи без единой живой души вокруг. Все засекречено. Внезапно мы натыкаемся на невероятную линию окопов в стиле 1914 года. Там не один месяц размещены три десятка солдат, которые находятся без техники, совершенно автономно. Их задача — следить за вражескими позициями. В этот день относительного затишья в связи с религиозным праздником абсурдность войны особенно остро бросается в глаза", — пишет Наташа Тату.
Напоминающий огромными размерами Рэмбо лейтенант Владимир, командир стратегического укрепления, отвечает на эту ремарку: "Любая война абсурдна. Если мы отойдем, тут обоснуются они. Если они отойдут, то продвинемся мы".
"На склоне холма стоит манекен в камуфляже в снайперской позе: он должен обмануть врага. Перестрелки тут происходят каждый день. Находящийся тут уже не первую неделю Павел — уроженец Донецка. Он знает, что против него вышли его же школьные товарищи", — пишет автор статьи. Во время увольнительных он даже говорит с ними по телефону: "Мы спрашиваем, что случилось нового, как семья, словно ничего не бывало. Обо всем этом мы стараемся не говорить. Какой смысл?"
