Инесса Другова, РИА Новости Украина
Зачем они это делают? Зачем приглашают прессу с телекамерами встречать вернувшихся из АТО военных летчиков? Израильтяне, знающие, что такое жизнь в условиях постоянной террористической угрозы, тщательно скрывают и имена, и лица своих пилотов. Что же мы своих-то не бережем?
Именно такой была первая реакция на сообщение о торжественной встрече в Василькове на территории Национального учебного центра Воздушных сил ВС Украины сводного отряда бойцов, вернувшихся из зоны АТО после выполнения боевого задания. Сработал ассоциативный ряд: Васильков – бригада тактической авиации. Но нас успокоили — в Воздушных силах служат не только пилоты. Встречать предстояло сводный отряд, который в течение полутора месяцев охранял военный городок в районе Авдеевки и прикрывал южную часть Донецкого аэропорта. В честь возвращения бойцов из-под Донецка ожидались торжества: построение и митинг с участием высокопоставленных чиновников и местных депутатов.
Встречаем папу
— Мы с детьми встречаем папу, не видели его полтора месяца. Их отправили в зону АТО 18 августа. Знаю только, что они приехали сегодня в два часа ночи. Я утром взяла детей, прыгнула в машину — и сюда, — рассказала жена старшины отряда Алексея Бережко Анжела, которая, по счастью, живет совсем недалеко от Василькова – в Бориспольском районе. (В отряде служат бойцы из всех концов Украины, и родственникам, видимо, было не добраться так быстро до Василькова, там более, что точной даты прибытия никто до самого последнего момента не знал — ротации ждали с конца октября).
Мальчики, старшему из которых всего одиннадцать, маются под воротами КПП, им не терпится увидеть папу и очень хочется, чтобы он сегодня же вместе с ними оказался дома. А на следующей неделе их отцу исполнится тридцать девять, и отметить день рождения всей семьей "было бы круто".
С истериками и таблетками
— Анжела, у вас трое детей, как же ваш муж попал в зону АТО? Вы не были против?
— Он доброволец, сам захотел. Все ходил, добивался… Проходил медкомиссию, ходил на тренировки. Это я не возражала? Да я до его ухода два месяца мозги ему выносила! Боролась, объясняла, что дети, и все такое. Но муж сказал, что воевать должны взрослые мужики, опытные и адекватные. Ведь забирали молодых ребят, а они бестолковые, неорганизованные и не могут взять на себя ответственность. К сожалению, у нас такая молодежь – больше компьютерная. Поэтому их очень много и гибнет. Вот и ушел добровольцем.
Анжела рассказывает, что самыми тяжелыми для нее были первые две недели после отъезда мужа, когда она была в неведении, куда именно его отправили.
- И не спали, и звонки, и истерики, и таблетки, и валерьянка. А потом, когда уже пришло понимание, что все в порядке, узнали, где он и как, тогда уже отпустило и стало легче. И если он не звонил даже сутки, не было истерики и судорожных поисков по интернету, что же в этом районе происходит. А телевизионные новости я вообще не смотрю – все перекручивают. Интернет мониторю, потом отфильтровываю, чтобы найти правду.
Читайте также: Криминалитет пополняет свои запасы оружия в зоне АТО
Она говорит, и все время оглядывается на ворота — когда же уже впустят? – ведь где-то там ее муж, вернувшийся с войны живым и невредимым.
— А зачем вы пришли к мужчине с цветами? – неожиданно спрашивает молоденькая журналистка, видимо задетая нелестными отзывами о теленовостях.
— Я думаю, ему это будет приятно, — теряется Анжела.
— Хронику посмотри, как с войны встречают, — шипит кто-то, и журналистку оттесняют.
Так же, с цветами, к воротам воинской части подходят интеллигентного вида пожилая женщина и тщедушный подросток, которого пугает обилие телекамер.
— Вы родственники? – набрасываются на них журналисты.
— Нет, мы васильковцы. Случайно услышали, что вернулись бойцы АТО и вот решили прийти, встретить.
Других участников заявленного митинга у КПП не наблюдается. Наконец долгое ожидание окончено, в ворота части въезжает автобус с военным оркестром, следом впускают встречающих и журналистов.
На плацу начинается построение. Все военнослужащие в одинаковой форме, без оружия.
— Где сводный батальон, которые? Слева, справа? – мечутся операторы телеканалов.
— Не волнуйтесь, вы их сразу узнаете, когда увидите, — успокаивает пресс-офицер.
На краю плаца появляются люди с автоматами в разномастном камуфляже – от "леса" до "пустыни", на ком-то синяя телогрейка, кто-то поверх куртки натянул войлочную поддевку (вспомнилось, что в мирные времена вся неуставная одежда в армии именовалась пренебрежительным словом "вшивник", и ношение ее решительно пресекалось. Но сейчас попрекать этих вернувшихся из окопов мужиков за неуставной вид стал бы только идиот). Усталые мужчины с нездешними лицами. Фронтовики, приехавшие на побывку. Вышли на плац в том, в чем приехали из-под обстрелов. И обмундирование на них или куплено семьями, или привезено волонтерами.
- Вы не думайте ничего такого, их здесь экипировали полностью, но с обувью беда просто! Выданные берцы за неделю стерли ноги выше щиколотки в кровь. И каску кевларовую мы сами покупали, и бронежилет пятого класса защиты. Ну и камуфляж сменили. Плюс каремат и многое другое. Тысяч двенадцать гривен ушло. Но нам люди помогли: и волонтеры, и сельсовет, — рассказывает Анжела, всматриваясь в лица выходящих из казармы бойцов.
Знамя для погибшего майора
Сводный отряд не торопясь выстраивается в шеренгу по двое.
— Подождите нас снимать, — говорят бойцы подбежавшим фотокорреспондентам. — Сейчас мы флаг развернем.
Из-за пазухи один из бойцов достает желто-голубое полотнище. На нем крупная надпись черным фломастером "Герої не вмирають!" и подписи всего личного состава. Сразу бросается в глаза: "Будем любить Украину, как любил ее Ярик".
- Это для Ярика, чтоб он знал, что мы его помним. Хороший был человек.
В зону АТО в составе сводного отряда с плаца этой Васильковской учебки отправилось 62 человека, в ноябре на плац вышли 58. Майор Ярослав Костышин погиб в конце октября, когда уже ходили разговоры о предстоящей ротации, убит осколком снаряда во время артобстрела. Еще один боец получил ранение и находится в киевском госпитале, трое больны.
Читайте также: Донецк – театр военных действий. Как будет наступать Украина
Старшину Алексея Бережко, которого наконец-то дождалась жена, обступили журналисты, щелкают фотоаппараты, поблескивают объективы телекамер. Высокий статный мужчина, с шальными от счастья глазами, охотно дает интервью, прижимая к себе сыновей. Военнослужащего украинской армии в нем выдает только шеврон с гербом, вышитый крестиком.
- Мы вернулись. Похудевшие и подуставшие, не без этого, но живые, слава богу, целые.
— Сепаратисты были очень активны? Часто вас обстреливали?
— Постоянно, бывали дни передышки, но редко. Минометный огонь, артиллерия.
— Вы надолго вернулись?
— Еще не знаем.
— Это ротация?
— Да. Приехали ребята и нас поменяли, тоже сводная рота.
Отряд уже построен, заиграл военный оркестр, звучат команды с плаца.
— Леша! Леш! — зовут сослуживцы. Алексей бегом бросается к своим.
Слышен взрыв хохота, бойцы тычут пальцами за спину старшине: "Автомат!". Алексей оборачивается: один из его младших сыновей так и остался стоять с отцовским АК — приклад задевает асфальт, дуло вровень с макушкой. Старшина возвращается за забытым на плече у сына оружием и встает в строй.
Отряд выходит на плац походным шагом. Внезапно возле трибуны материализуется группа встречающих-митингующих: преимущественно женщины и дети (откуда они появились и где прятались до этого – не понятно). В руках у них одинаковые воздушные желто-голубые шарики, флажки, и даже букеты хризантем исключительно цветов национального флага. Начинается официальная часть. Звучит гимн. Командир отряда докладывает о потерях. Минута молчания, под звук метронома все обнажают головы.
С трибуны бойцов АТО поздравляет с возвращением и благодарит за службу заместитель министра обороны Украины Петр Мехед. Он попросил командование оперативно подать документы на награждение отличившихся, а также срочно подготовить удостоверения участников боевых действий. На трибуне сменяют друг друга с бравурными речами областные и районные депутаты, мэр Василькова, православный священник.
Бойцы сводного отряда откровенно скучают: аплодируют вяло, в задник рядах позевывают – сказывается бессонная ночь. И тут на трибуну поднялся их командир полковник Богдан Бондарь: "Памяти Ярика!". И строй громыхнул в ответ: "«Плюс, плюс!". Шапки долой. Бойцы, не таясь, утирают слезы. Этот секретный код понятен только им – выстроенные за их спинами военнослужащие Васильковского гарнизона стоят в растерянности, лишь один взвод по команде сметливого лейтенанта обнажил головы. Не сказав больше ни слова, командир отряда покинул трибуну, и официоз продолжился.
И только появление главы волонтерского благотворительного фонда Марины Шеремет было встречено бойцами с восторгом: они чуть не отбили себе ладони (черные ладони, в которые намертво въелась то ли пороховая гарь, то ли окопная земля).
— Родные мои, милые мои! Дай бог вам здоровья!
- Спасибо, спасибо вам! За все спасибо, — кричали "фронтовики", и снова утирали слезы.
Торжественная часть окончена. К бойцам, все еще стоящим в строю, чередой потянулись встречающие, дарят шарики (эти шарики потом будут громко лопаться от неосторожных огоньков сигарет, когда почти все закурят), флажки и цветы. Слезы, объятия, поцелуи. Пожилая женщина в окружении четырех малышей прикладывается к каждому бойцу.
— Спасибо вам! Мы сами из Донецка, я и четверо моих внуков. Нас в Василькове приютили. Спасибо мэру. Мы ждем, когда наш город будет освобожден, и мы вернемся, — говорит она по-украински.
Журналистка спрашивает у бабули, есть ли у той сын, и, получив утвердительный ответ, тут же интересуется, почему он не воюет.
— Он работает.
— То есть, вы вместо своего сына целуете наших солдат?
Окопная война
В это время командир отряда рассказывает на камеры о том, какие именно задачи выполняли его подчиненные под Донецком. Жена комбата приближается к мужу, нерешительно приникает к плечу. Рядом встает сын в черной шинели лицеиста-богуновца. Пресса в восторге. Но камеры не фиксируют, как полковник обнимает жену за талию, мертвой хваткой хватается за поясок ее полушубка, видно, как белеют пальцы. Пока он воевал, его жена жила от "звонка до звонка": делала два контрольных на мобильный, утром и вечером, только "привет-привет", лишь чтобы убедиться – жив.
Полковник Бондарь говорит, что весь личный состав сводного отряда, и он сам, — исключительно добровольцы.
— Не было ни отказников, ни трусов. Все молодцы.
— Когда выступали волонтеры, ваши бойцы плакали…
— Эти люди действительно очень сильно помогают. Когда мы туда добирались, по дороге нас обстреляли "Градами", и мы потеряли половину личного и военного имущества. Но все было восстановлено буквально через сутки, в том числе и силами волонтеров, и мы пришли на место уже полностью обеспеченными.
Бойцы разбиваются на группки, в местном кафе «Виктория», выщербленные ступени которого спускаются прямо к плацу, берут жидкий "бочковой" кофе, с наслаждением закуривают. Оркестр продолжает играть, и сквозь звуки марша долетают обрывки разговоров:
— Танчик у нас был. Как заведем, сепары слышат и сразу затихают. Нет, не стреляли, что ты! Если бы мы из него стрельнули, покоя бы точно не было…
— А я день рождения праздновал там – 23 года исполнилось. Вручили пачку печенья.
— Пацаны, что нас сменили, пусть потерпят, привыкнут, а я вернусь туда.
Один из контрактников рассказывает, что основательно вымыться за эти полтора месяца ему удалось только сегодня ночью, в бане «учебки»: «Ну нет там условий для мытья. И с водой напряг».
Подходим к молодым ребятам, спрашиваем, как там было.
- За все 43 дня, что мы там были, только два дня не обстреливали. А так, как с утра начнут, так и до вечера сидим в блиндаже. Не было никакого перемирия. Не наступало оно! Только второго ноября и не стреляли. Ну, какие ощущения? Это окопная война. Постоянно ждешь, не попадет ли сейчас в твой окоп этот снаряд, ждешь, когда оно все прекратится, чтобы можно было снова выйти. И постоянно думаешь, не мало ли мы земли наносили сверху? – рассказывая, бойцы хохочут, мысленно они уже дома, с родными. – Все отлично, все скоро закончится.
— Думаете скоро?
— Ну конечно! Вот только парней наших жалко – в аэропорту там у них вообще ад, у них никаких перемирий не наступало. Смотришь на них, а сделать ничего не можешь, вот что обидно, а у нас приказ стоять и держать высоту, чтобы не окружили аэропорт. Но мы думаем, что наши хоть чуть-чуть ощутили, что от нас была помощь, — говорит Юрий, и уточняет, что их отряд находился не более чем в трех километрах от Донецкого аэропорта.
Полковник, представитель командования учебным центром рассказал, что бойцы сводного отряда будут отправлены в свои части, встанут на довольствие, а потом им будет предоставлен отпуск.
"В зависимости от того, сколько они уже отпуска отгуляли, но не менее двадцати дней. Здесь все контрактники, солдат срочной службы нет, и в отпуск все поедут за свой счет. Система не поменялась и проездные документы нам не положены. Все получали премиальные и двойные зарплаты, — сказал он, но не назвал даже приблизительной суммы, — Я не могу вам сказать, я там не был. Сумма зависит от должностного оклада, звания и надбавок".
По словам полковника, после отпуска военнослужащие вернуться в свои воинские части и продолжат службу до истечения срока своих контрактов. Вернуться ли они в зону боевых действий, — не известно.
— За тот срок, который они были в зоне АТО, они полностью выполнили свою задачу. При необходимости, в случае изменения обстановки, (а хотелось бы, чтобы она не менялась), мы все там будем, — сказал полковник.
Боец с позывным "Демид" возмущен вопросом о деньгах.
— Да мы ехали туда не за бабки! И вообще мы ничего не хотим говорить. Вам репутация: все это сняли, все класс! А там — пацанов нету! Мы потеряли своего боевого товарища Ярослава. Командора…
— У нас с ним кровати рядом стояли с первого дня, — подхватывает другой боец, не назвавший своего имени. — Когда я это все услышал и увидел… Я не хочу об этом говорить, честно. Я стараюсь это все забыть, пытаюсь забыть. И желаю, чтобы ни ваши дети, никто туда не попадал. Я вернусь, я не отрицаю, потому что там остались мои друзья из моей части, с которыми с первого дня вместе, — его душит спазм, голос прерывается. — Все, извините.
