РИА Новости Украина
Бездумное тиражирование ярлыков и попытки воспринимать и оценивать чужую войну сквозь призму своей, искать в этой чужой войне основания для мести, сведения счетов и дешевого самовыражения – все это не имеет никакого отношения к попыткам погасить “сирийский пожар”, пишет на своей странице в Facebook кандидат исторических наук Денис Прошин, анализируя военную операцию по осаде и штурму Алеппо.
В своем посте он отвечает на вопрос: можно ли называть произошедшее в Сирии "геноцидом"?
"Речь пойдет не о погибшем "Ту" и не о реакции на случившееся, хотя и то, и другое, конечно же, сыграло свою роль. Я предлагаю разобраться (насколько это возможно) в том, что происходило в Алеппо до 22 декабря 2016 – т.е. до окончательного (за вычетом небольшого очага) восстановления правительственного контроля над городом. Возможно, в чем-то ослабляя написанное, я оставлю в стороне долгие рассуждения нравственного порядка и сразу перейду к делу.
Итак, в определенных кругах стало практически неоспоримой истиной, что осада и штурм Алеппо представляют собой чудовищное преступление. Регулярно встречается слово "геноцид".
Однако с этим словом, как и с некоторыми другими (например, "терроризм", "революция" или "народные протесты") нужно обращаться осторожно – как с агрессивными веществами, вирусами или мощной взрывчаткой. В противном случае они превращаются в источник отравления информационной (шире – интеллектуальной) среды обитания, многократно умножают и ретранслируют невежество и ненависть, ложатся в основу труднопреодолимых препятствий на пути к решению проблем, эти слова породивших.
Скажу прямо. К счастью, Алеппо не видел геноцида. Как и Сирия в целом. Добавлю: осада и штурм Алеппо не только не представляют собой ничего беспрецедентного, но даже, скорее, занимают некое среднее положение в длинном списке осад и кровопролитий. Пузырь "геноцида Алеппо" раздут и наполнен не только кровью, но и мутью. Чтобы проколоть его, обратимся к цифрам.
Общая численность потерь, понесенными воюющими сторонами и гражданскими в ходе одной из самых длительных в истории осад (без малого четыре с половиной года), – 31,111 человек. Я не стану загромождать этот текст ссылками в надежде на то, что по крайней мере большинство читающих поверит мне, что все встречающиеся здесь цифры и факты были настолько тщательно проанализированы мной, насколько позволило мое положение (которое, должен заметить, не отличается в невыгодную сторону от положения тех, кто копирует и распространяет в своих лентах филиппики о "танцах на костях").
Более того, в ряде важных случаев единственным источником информации оказывались ресурсы, отнюдь не дружественные Асаду или России. Например, общее число потерь мною взято на сайте Violations Documentation Center in Syria (возлагающего на сирийские и российские войска ответственность за большинство потерь в результате воздушных ударов).
76% погибших за все время битвы за Алеппо – гражданские. Но этот, безусловно, горький факт, не делает Алеппо средоточием беспрецедентных жестокостей, направленных против гражданских лиц. Скорее, Алеппо служит очередным трагическим напоминанием о том, что именно на гражданское население весьма часто ложится основное бремя потерь. Гражданские составили 67% потерь в ходе Первой мировой войны, от 60 до 67% – в ходе Второй мировой войны. По оценке израильского посла в США Майкла Орена, во время операции НАТО в Косово на каждого убитого силами Запада сербского солдата пришлось четверо убитых гражданских. По поводу этих гражданских потерь Орен заметил: "Даже самая моральная (sic) армия может допускать ошибки, особенно ведя напряженные бои в городских условиях". (Можно ли хотя бы отчасти, не объявляя сирийскую армию "самой моральной", применить сказанное Ореном к ее действиям в Алеппо?)
Более того, не следует забывать о том, что в городе, ставшем ареной отчаянной вооруженной борьбы, ответственность за гибель гражданских, зажатых между двумя лагерями, ложится на обе стороны. В связи с этим показательно: если односторонние авиаудары проправительственной (и в значительно меньшей степени – западной) коалиции унесли жизни 11,269 человек, то одни только наземные столкновения с использованием стрелкового оружия – жизни 9,465 человек. Добавим к этому артиллерийские и минометные обстрелы (осуществлявшиеся, как неоднократно отмечалось, обеими сторонами), жертвами которых стали еще 6,409 человека.
Разумеется, эти цифры включают в себя как гражданских, так и комбатантов, но, памятуя об общем перекосе в распределении потерь, мы понимаем, что большинство погибших во всех категориях, скорее всего, составляют гражданские – зажатые, повторюсь, между двумя враждебными лагерями. К примеру, только за несколько первых дней августа 2016 от артиллерийского огня повстанцев погибло 130 гражданских, находившихся в западной, контролируемой правительством, части Алеппо. Этот пример напоминает о том, что масштабы трагических событий в Алеппо шире, чем границы его восточной, "повстанческой" части. Также хотелось бы напомнить, что рассуждения о "двух лагерях" совершенно условны на фоне политической и тактической чересполосицы в "лагере" повстанцев. Иными словами, гражданское население Алеппо находилось даже не между молотом и наковальней, а в жерновах плохо управляемой дробилки.
Четыре с половиной года стоили всем участникам битвы за Алеппо 31,111 жизней (из которых более 23 тыс. – это жизни гражданских). Как оценить эту цифру по существу, с точки зрения военного дела и военной истории?
Для сравнения. Разгром Парижской Коммуны (штурм Парижа правительственными войсками, для своего времени – беспрецедентная армейская операция, основные события которой заняли одну ("Кровавую") неделю в мае 1871), – унес жизни от почти 7 (минимальная подтвержденная цифра) до 20 тыс. человек только на стороне коммунаров.
Второй штурм Грозного, с которым регулярно сравнивают события в Алеппо, длился чуть больше месяца и унес жизни нескольких тысяч гражданских. Само по себе интересно, что даже предположительные цифры потерь среди гражданского населения Грозного в открытом доступе практически отсутствуют – несмотря на то, что взятие Грозного зимой 1999-2000 уже вошло в массовое сознание как "кровавая баня". Как правило, источники говорят о "нескольких тысячах" погибших. (О масштабах происходившего в чеченской столице можно косвенно и очень осторожно судить по расплывчатым данным о числе гражданских, находившихся в Грозном к началу штурма, – от 8 до 35 тыс. человек.)
В любом случае, предположительно "несколько тысяч человек", погибших с 25 декабря 1999 по 6 февраля 2000 в Грозном, также заставляют по-новому взглянуть примерно на 23 тыс., погибших с июля 2012 по декабрь 2016 в Алеппо. Наконец, возможно, самый показательный пример: в феврале 1982, во время штурма занятой исламистами Хамы войсками отца нынешнего президента Сирии – Хафеза Асада, ровно за месяц погибло от 2 до 40 (!) тыс. человек. Какими бы циничными ни казались подобные калькуляции, они не могут не давать более четкого представления об интенсивности и кровопролитности более чем четырехлетних операций в Алеппо в сравнении с некоторыми другими, им подобными событиями.
Картину "беспрецедентной аннигиляции" Алеппо прямо или косвенно размывают и многие другие факты. Вопреки тому, что – в особенности, в последнее время – создается образ сирийского режима как чудовищной карательной машины, именно правительственные регулярные силы и ополченцы начальном этапе гражданской войны несли наибольшие потери на всех фронтах гражданской войны. К настоящему моменту потери режима Асада составляют около 83 тыс. убитыми.
Для сравнения: гражданских в целом, начиная с 2011, погибло чуть больше 90 тыс., антиправительственные же силы во всех своих ипостасях потеряли около 105 тыс. (причем перелом в пользу правительственных сил, если судить по числу потерь, наметился только в 2014). При всей своей трагичности перед нами отнюдь не картина безнаказанного разгула сирийской военщины и ее союзников, превративших Сирию в кладбище беспомощных гражданских. Добавим к этому некорректность шаблонных фраз об "уничтожении Алеппо", с помощью которых неуклюже замазывается тот очевидный факт, что, несмотря на обстрелы, западная часть города сохранила все атрибуты цивилизованной жизни. При этом западная часть Алеппо значительно больше восточной (в восточной части оказалось отрезано около 275 тыс. человек, что со всеми поправками на потери и отток беженцев не может быть половиной населения более чем двухмиллионного в прошлом города).
Добавим то, что из рассуждений о "геноциде в Алеппо" начисто исключается даже тень сомнения в оправданности действий оппозиции, сперва дестабилизировавшей ситуацию в городе, а затем активно участвовавшей в превращении мегаполиса в поле боя. Неоднократно приходится слышать об излюбленной тактике боевиков наносить удары по правительственным войскам из гущи гражданского населения, превращая тем самым ответный огонь (каким бы точным он ни был) в "обстрелы жилых кварталов, школ и больниц". Но никто из тех, кто говорит о "зверствах" сирийских войск и их союзников, даже не заикается о подобных приемах в Алеппо.
Наконец, цифры гражданских потерь не соотносятся с общей численностью гражданского населения, находившегося в городе. Если принять запредельные 40 тыс. за истинную цифру погибших в Хаме в 1982, то это даст нам примерно 22% от общего числа жителей. Минимальные 2 тыс. дают 1,1%. (За основу взяты данные переписи 1978, в соответствии с которыми в Хаме проживало примерно 180 тыс. человек.) Разумеется, подобные подсчеты неизбежно неточны применительно к разрезанному и обезлюдевшему Алеппо.
Я предлагаю взглянуть на следующие цифры. В июле 2016 года, когда восточная часть Алеппо была окончательно отрезана от внешнего мира, в ней находилось около 275 тыс. По данным Violations Documentation Center in Syria, с июля по ноябрь включительно во всем Алеппо погибло 672 человека. Исключим запад Алеппо. Исключим потери из числа комбатантов. Исключим тех, кто погиб в восточном Алеппо от рук оппозиции. Допустим, что 672 убитых – это гражданские жители восточного Алеппо, убитые войсками Асада и ударами российских ВВС. Это дает нам 0,24% условных (!) гражданских потерь от общей численности населения восточной части города в течение пяти последних месяцев осады и штурма, которые, по словам сторонников "геноцида в Алеппо", были наполнены чудовищными преступлениями правительственных сил и российских "стервятников".
Можно, наконец, прямо соотнести 23 тыс. убитых гражданских и 2,3 млн. довоенного населения Алеппо, что даст нам 1% убитых. Для сравнения: в 350-тысячной Хиросиме по самым осторожным оценкам (и без учета 20 с лишним тысяч военных) погибло около 70 тыс. мирных жителей, т.е. 20% населения на 6 августа 1945. Насколько я могу судить, Хиросима (и Нагасаки) никогда официально не рассматривались не только как пример геноцида, но и как военное преступление.
Сказанного, как представляется, уже достаточно, чтобы раз и навсегда снять с повестки дня бездумно-шаблонные утверждения о "кровавой бане", "резне", "уничтожении Алеппо" и "геноциде". Осада и штурм этого города, конечно же, принесли страдания и смерть его несчастным жителям, но все происходившее вокруг "второй столицы Сирии" даже не приближается к тем чудовищным образцам жесткости и методичного истребления гражданских, которыми, увы, и без Алеппо изобилует история.
И все же я завершаю коротким замечанием непосредственно по поводу обвинений в геноциде. Помимо того, что эти обвинения не выдерживают никакой критики с привлечением одних только статистических данных (со всеми оговорками относительно их неполноты и, возможно, некорректности, не поддающейся проверке и исправлению как с одной, так и с другой стороны), – помимо этого они не выдерживают критики и с точки зрения формальных признаков геноцида. Здесь я, после весьма обстоятельного и не только по меркам ФБ – сбора и анализа данных, оставляю за собой право адресовать оставшихся со мной читателей к международно-правовым определениям геноцида.
Гражданская война в Сирии, отягощенная иностранным вмешательством, безусловно, является трагедией. Кровь, смерть, преступления и ложь сопровождают ее с самых первых дней. Но бездумное тиражирование ярлыков и (обращаюсь к украинской аудитории) попытки воспринимать и оценивать чужую войну сквозь призму своей, искать в этой чужой войне основания для мести, сведения счетов и дешевого самовыражения – все это не имеет никакого отношения к попыткам сирийский пожар погасить.
Dixi et animam levavi", – написал Прошин.
Читайте также: Эвакуация из восточного Алеппо
