Василий Стоякин, обозреватель
1 декабря – подлинный День независимости Украины. Именно 1 декабря 1991 года состоялся референдум, на котором свыше 90% жителей УССР проголосовали за ее независимость.
Но это формально. А как же было фактически?
Фактически, как написала "дочь крымского офицера", не все так однозначно. Тут нужно помнить и само по себе развитие событий, и юридическую их сторону.
Хотели ли украинцы независимости?
Начнем с того, что независимость Украины вовсе не была результатом борьбы украинского народа, как это пытаются сейчас представить СМИ. Вообще, из Союза ломились толпой, с грязью и кровью, только прибалтийские республики. Про Украину же говорили, что она останется в СССР даже когда все остальные республики из нее выйдут. Сейчас про украинцев говорят, что они таки вступят в ЕС, даже если (в смысле – только когда) все остальные из него выйдут.
Стремление украинцев остаться в СССР было подтверждено во время мартовских референдума и опроса, в соответствии с которыми большинство жителей республики высказались за сохранение Союза. И даже уже приняв решение (?) жить отдельно, украинцы повели себя крайне осторожно, избрав президентом представителя старой элиты, которого националисты подозревали (безосновательно, как оказалось) в способности подписать новый союзный договор. Так, на всякий случай.
Кстати, ни в бюллетене декабрьского референдума, ни в Акте ничего не было сказано о том, ОТ КОГО мы становимся независимы, не было сказано, что мы выходим из Союза.
Теоретически, если бы Кравчук, допустим, решил бы тут же назад вступить в Союз (предположим, что был достаточно энергичный субъект, настаивающий на его восстановлении), он смог бы это сделать если не опираясь, то, во всяком случае, не противореча решению Рады и референдума. Вступление в союз (в ЕС, например) – решение суверенного и независимого государства.
Распад, а не выход
В действительности СССР распался сам в процессе самореформирования. Республики выходить из него не собирались, но, на каком-то этапе, просто оказались в безвоздушном пространстве.
Во-первых, экономические реформы, начатые союзным руководством и по инициативе союзных элит, сами по себе двинулись снизу вверх. Самоуправление предприятий и кооперация позволяли обойтись без центра. Центр, со своей стороны, не смог предложить программы реформ, удовлетворяющей интересы "красных директоров". Республиканские органы оказались более радикальны и близки к почве, в результате люди, управляющие собственностью, довольно быстро переориентировались на них.
Проявления развала горизонтальных связей были очевидны – введение, например, одноразовых купонов (в Украине – в ноябре 1990 года) еще не разрушало полностью, но ставило под сомнение единый розничный рынок СССР.
История не знает сослагательного наклонения, но принятие и последовательная реализация любой общесоюзной программы реформ (что Абалкина, что Явлинского) сделала бы для сохранения Союза больше любого Новоогаревского процесса. Во всяком случае, целостность Китая обеспечила жесткая централизация власти на этапе реформ (да и после них).
Во-вторых, проводилась навязанная союзным центром кампания децентрализации в форме суверенизации, в которой первой была, опять-таки, не Украина, а Россия. А делать этого было ни в коем случае нельзя.
С одной стороны, создание Компартии России и декларация о суверенитет РСФСР выбивало из-под Союза несущую конструкцию. СССР, конечно, союз государств, но объединившийся вокруг России ("Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь").
С другой стороны, к моменту начала суверенизации союзное руководство уже продемонстрировало неспособность улаживать межнациональные конфликты и противоречия между республиками. Тут же оно сознательно отказывалось от такой функции в принципе. Новоогаревский процесс зашел в тупик именно потому, что центру нечего было предложить республикам.
В-третьих, был августовский путч, после которого централизованное руководство СССР было, по сути, разрушено.
Таким образом, декабрьский референдум только фиксировал то, что уже фактически произошло.
Народ спросили – "ммм?", и он ответил – "ммм!"
С юридической точки зрения нас спросили, подтверждаем ли мы Акт о независимости. Т.е., решение уже было принято и мы уже минимум три месяца существовали в условиях фактической независимости.
Голосование против означало не только непризнание фактически сложившейся реальности, но также и недоверие к властям (украинским, союзным и властям других республик) которые довели дело до распада СССР. Слишком сложно для людей и совершенно непонятно, как можно было воспользоваться такой возможностью. Как минимум не нашлось субъекта ("нет такой партии" – как и в современной Украине).
Читайте также: Неуверенная в себе Независимость. Украина, 25 лет поиска пути
Такая вот противоречивая дата – волеизъявление при почти полном отсутствии собственной воли и следовании навязанной повестке дня…
