20 июля Святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетит Украину с официальным визитом. В рамках предстоящего визита РИА Новости предлагает вашему вниманию небольшой цикл о святынях Украины. Сейчас речь пойдет о канонах лаврского богослужения.
Киево-Печерская Лавра после многих лет небытия возродилась в качестве центра духовной жизни, более того, монахи сумели не дать прерваться древней традиции, почти утраченной - канонов лаврского богослужения. Об этом в интервью РИА Новости говорит уставщик и регент левого клироса (Киево-Печерская Лавра) архимандрит Поликарп.
- Каждый раз, бывая в Лавре, мы слышим необычные по красоте монашеские песнопения. Вы, как регент хора, нам - светским людям - расскажите, в чем значение хорового пения в церкви?
- Мы призваны в идеале прославлять Бога всем сердцем своим, всей душой, всем помышлением и всей крепостью, то есть своими делами, своими словами, своими поступками. И своим голосом мы тоже можем Бога прославлять.
И как раз церковное богослужение и является вот таким всплеском, выражением вот этого прославления Творца. Бога славили люди пением своим с библейских, с первых времен. В богослужении Богом заповедано было пение еще пророку Моисею. Заповедь Божия была дана - как устроить богослужение общественное, и одним из элементов этого богослужения было пение, храмовое пение, прославление Бога.
Церковь христианская переняла эту традицию, пережила ее в себе и выработала такую особенную культуру этого искусства. Сознательно наша православная церковь отказалась от применения музыкальных инструментов во время богослужения, то есть православные христиане славят Бога только своим голосом, то есть только природным, естественным даром, данным нам Богом.
- Есть ли какая-то особенность, отличие в лаврском хоровом пении?
- Православная церковь, она свое начало берет от Спасителя, от святых апостолов. Чем древнее обычаи церковные, дошедшие до нас, тем они для нас нужнее и приятнее, и полезнее. И в этом смысле лаврское пение, богослужебный обиход в Киево-Печерской Лавре, как раз является одним из тех образцов традиций церковной культуры, который был принят еще преподобными нашими старцами, и пронесен почти через тысячелетнюю историю.
Богослужебный обиход в Киево-Печерской Лавре как раз в смысле традиционности, в смысле сохранения и передачи предания является одним из уникальнейших образцов. Святые старцы наши, еще первоначальные, первые последователи основателей наших преподобных Антония и Феодосия, восприняли певческую культуру, определенные традиции, пришедшие к нам с востока. Эту культуру, эти напевы, эти распевы, эти порядки, уставы хранили не просто где-то на полке, а именно применяли в жизни, вживаясь в эту традицию и пропуская через себя, передавали следующим поколениям монашеской братии. И так эта традиция - и богослужения, и пения - дошла до наших времен.
- Известно, что традиция эта едва не пресеклась в Лавре. Как удалось возродить ее?
- К сожалению, наша обитель, как и вся Русь Святая, в ХХ веке пережила страшную трагедию, трагедию уничтожения. Но даже через асфальт советского атеистического воспитания и давления проросли благодатные ростки новой церковной жизни. Наш монастырь вновь, в последний раз, возродился в 1988 году. Но именно традиция пения, сами напевы, они благодаря нашим старцам сохранились.
Еще в начале ХХ века лаврскими монахами, патриотами клиросной службы, клиросного пения, эти напевы были бережно зафиксированы, переложены на ноты, а затем были составлены книги. На ноты были переложены те напевы, которые ранее монахи пели на память.
- Но и книги ведь могли пропасть?
- Монастырь закрыли, но книги сохраняли наши старцы. Причем, когда их в очередной раз выгоняли отсюда в 1961 году, один из патриотов клиросных, игумен Феодосий, в схиме Антоний - он шесть мешков книг за собой унес. А ведь старцы ушли из Лавры в никуда - ни квартиры, ни жилища никакого не было. Кто мог из доброхотов, из прихожан - у себя принимал старцев, так они жили, переезжая с места на место. И, несмотря на такие трудности бытовые, житейские, они хранили эти книги. И мы потом эти книги получили, по этим книгам начали петь, громко говоря, возрождать лаврскую традицию пения.
- Только по книгам?
- До времени открытия Лавры дожили несколько старых лаврских монахов, которые пели у нас в древней Лавре. Архимандрит Спиридон, в схиме Дионисий - он в Лавру пришел еще в 1921 году. Когда он в Лавру к нам приезжал, он, несмотря на почтенный возраст, с легкостью нам пел на память стихиры, которые раз в год поются.
Владыка Ионафан, наш первый наместник после возрождения Лавры в 1988-ом году, нас наставлял, несмотря на все трудности, петь именно по-лаврски. А какие трудности - мы тогда пришли - молодежь, не то, что мы лаврских напевов не знали, мы вообще петь не умели, на ходу учились всему. И вообще звуки какие-то из себя извлекать, вообще петь, ну и, конечно, сложнейший лаврский обиход петь. Сейчас, когда вспоминаешь эти времена, не перестаешь удивляться...
- И все же Лавра возродилась...
- Когда наши старцы были изгнаны, мы не можем, наверное, даже сотую долю осознать той скорби, той тяготы, которую они пережили и понесли. Но большинство из них, несмотря на то, что у них на глазах закрылась обитель, что на всех распутьях кричали, что Бога нет, а религия - это опиум для народа, они свою веру, свою верность Христу, верность Божьей Матери, верность своей обители пронесли через гонения, через ссылки, через тюрьмы и через все испытания. И большинство из них верили, что обитель возродится. Даже представить невозможно, какие молитвенные воздыхания возносились днем и ночью о том, чтобы опять обитель восстала из небытия.
Но некоторые старцы сомневались и даже нам говорили: «Откуда, даже если монастырь власти разрешат открыть, откуда возьмутся новые монахи? Мы, старики, придем, вернемся в обитель, но мы уже немощны, - говорили эти старцы, - но мы доживаем. А откуда в тогдашней советской действительности возьмется новое поколение монахов?»
И когда потом они приезжали сюда, когда они увидели нас, молодежь, бывших пионеров и комсомольцев, трудящимися, суетящимися на послушании - они просто плакали от умиления.
- Как лично Вы пришли в Лавру?
- Я пришел в обитель в числе первых насельников после возрождения, на второй день после открытия монастыря. И понятия о монашестве, даже о том, что такое молитва Иисусу - у меня тогдашнего вообще не было. Но увидел здесь: под внешней разрухой, внешней неустроенностью какая-то гармония, какая-то сила проявлялась. Может быть, на уровне интеллекта это не перерабатывалось, но душа тянулась к Богу.
Сейчас, оглядываясь, вспоминая то время, тоже диву даешься - насколько в нашей жизни явно совершается промысел Божий. У меня даже не было такого испытания, которое большинство молодых людей проходят в жизни, испытания выбора жизненного пути. В монастырь идти? Жениться? Если жениться, то на ком? Работать, если работать, то где? Какую профессию себе избрать, где деньги зарабатывать, как жизнь устраивать - я об этом ни о чем не думал. Я удивляюсь, насколько я был тогда вообще несознательным и насколько тогда Господь меня так вот сюда привел, можно сказать, посадил здесь.
Можно подумать, что случайно каким-то жизненным ветром меня сюда занесло, но я себя сейчас уже успокаиваю тем, что, прожив здесь больше 20 лет, я ни одного дня в жизни не пожалел, что именно этот выбор сделал.
- Как Ваши родители отнеслись к этому выбору?
- Конечно, как и каждый человек на земле, я не был лишен определенных трудностей, определенных испытаний. Когда я еще только пришел к церкви, у меня возник серьезный конфликт с отцом. Отец не воспринял мой выбор. Меня бабушки инструктировали - родителям не рассказывай, скажи, что ты в кино ходишь, с девочкой встречаешься. Но я был тогда в таком тягостном состоянии - для меня это очень тягостно было молчать о собственном выборе - пожил и не выдержал, рассказал отцу, что хожу в церковь.
Для него это потрясение было, он пытался меня убедить, отговорить, так возник конфликт. Но я дело свое делал, я ходил в храм. И в конечном итоге отец объявил: я тебе - не отец, ты мне - не сын. Тогда поставлен был выбор, с кем быть? И как-то так вот я на том еще элементарнейшем детском шестнадцатилетнем уровне - и сердце подсказало, и ум избрал - выбрал не семью, а все-таки церковь.
Потом, со временем, конечно, у нас таких разговоров и объяснений с отцом не было. По его поведению я понял, что он все-таки согласился с тем, что я имею право на выбор. Тем более началась перестройка, пошла волна публикаций, празднование 1000-летия Крещения Руси, чаще священников стали по телевидению показывать, церковная тема стала звучать не только в атеистических передачах. И я думаю, в нем все же пошел этот процесс, он стал верующим человеком.
Промыслом Божьим сталось так, что отец мой был первым покойником, которого я хоронил в своей жизни. И через несколько лет после смерти отца его товарищ пригласил меня крестить своего внука. Покрестили, потом они пригласили меня домой, и когда сидели за праздничным столом, вдруг жена его сказала - а у нас ведь есть старая запись, есть кадры, на которых твой папа за столом сидит. И показали видео - застолье, веселая компания, папа был компанейским человеком и веселым. И вот камера идет - и в то время, когда камера показывает отца, он говорит такие слова: «Хоть я и не такой верующий, как сын»... И дальше камера пошла. Но для меня это было такой радостью, таким утешением от Бога.
- До того, как Вы пришли в Лавру, имели какое-то музыкальное образование, занимались музыкой, интересовались пением, может быть, не обязательно духовным?
- Музыкального образования как такового я не получил, а интерес к пению у меня был с детства, и интерес к церковной атрибутике тоже был с детства. Все музыкальное образование мое состояло в том, что полгода ко мне ходил репетитор и я учился играть на баяне. Получается, все певческие мои «университеты» прошли здесь.
Вот такой контингент, вы можете судить по мне, громко говоря, возродителей, собрался здесь. Но благодаря энтузиазму нашего первого наместника владыки Ионафана, благодаря тому патриотизму, который проснулся в нас нам и удалось возродить истинные каноны лаврского духовного песнопения.
Почему он проснулся - понятно, потому что это такая земля, она вот такие плоды производит. Это удел Божией Матери, это молитвенное место, оно пробудило в нас чувство лаврское. Нам все было дорого лаврское, мы цеплялись в буквальном смысле этого слова за наших старцев, мы спрашивали у них, старались, насколько хватало сил и ума, перенять и внедрить эти обычаи, обучиться этому пению. И так вот пение возрождалось. На самом-то деле сначала были убогие потуги, но все приходит со временем, практика - самый лучший учитель. И мы за эти 20 лет обиход освоили в полной мере.
Беседовали Захар Виноградов, Андрей Лубенский, Сергей Тышковец, Тимур Ибраимов.
