РИА Новости Украина — радиостанция Голос Столицы
Два месяца ареста или залог размером 544 тысячи гривен — такую меру пресечения для Игоря Гужвы выбрал Шевченковский суд. Однако прокуроры недовольны таким решением — они требовали залог в размере более трех миллионов.
У прокуратуры есть пять дней, чтобы решить, будут ли они обжаловать решение судьи. В свою очередь, адвокат Гужвы Елена Лукаш заявила, что залог внесут обязательно.
А Антона Филипковского, который по этому делу проходит как сообщник главного подозреваемого, суд отпустил под домашний арест, после того как он согласился на сотрудничество со следствием.
Перспективы этого дела в эфире радиостанции Голос Столицы проанализировал адвокат, партнер юридической компании "Юскутум" Денис Овчаров.
Что вы можете сказать о таком размере залога?
— Этот залог достаточно высок, исходя из судебной практики, но нужно говорить о другом, что в Украине подобных кейсов, подобных дел еще не было. Дело в том, что очень часто практика, когда журналисты требуют деньги с тех или иных лиц для того, чтобы снять тот или иной материал. Но это не уголовное дело, это — гражданско-правовые отношения. Если пойти в реестр судебных решений, посмотреть, были ли подобные кейсы — нет, в уголовной практике такого не было. А что обычно делали? Если против тебя разместили какой-то компромат, ты обращаешься в гражданский суд и требуешь, чтобы этот компромат был снят и был возмещен ущерб с редактора или с издательства, которое данный компромат опубликовало. В уголовной плоскости подобных кейсов не было.
А есть прецеденты, когда политики предлагают деньги, чтобы тот или иной материал появился в эфире или был опубликован?
— В том числе. Дело в том, что тут неважно, кто обращается. Или журналист обращается, чтобы… я могу снять материал из интернета, например, или обращаются политики. Вопрос в другом, это не уголовная плоскость, это не вымогательство. Вымогательство — это, когда идет речь о том, что если вы мне не дадите деньги, я кому-то проломаю голову — это вымогательство. А в данном случае — это гражданско-правовые отношения, и даже, если был бы такой факт, неважно с какой стороны, или со стороны Гужвы, или со стороны политиков, это гражданско-правовая плоскость, решаются эти вопросы в гражданском суде, но ни в коем случае не в уголовном. Если опять же пойти в судебную практику, та же Генеральная прокуратура закрывает дела, когда обращаются и политики, и бизнесмены обращаются в правоохранительные органы, чтобы наказали того или иного журналиста, который требует деньги, но Генеральная прокуратура и прокуратура другая — городская, районная, всегда такие дела закрывает. И в моей практике были неоднократно случаи, когда четко идет заказной материал, который ничего не имеет общего с действительностью. Ты обращаешься в правоохранительные органы, они закрывают уголовное производство и говорят — ребята, обращайтесь в гражданский суд, и требуйте возмещение ущерба с редактора, с журналиста, с издательства, но уголовной составляющей мы здесь не видим. И здесь нет на самом деле вымогательства, и неважно, кто к кому обращался — Гужва обращался или депутаты обращались, здесь нет вымогательства в понимании Уголовного кодекса.
В данном случае против Гужвы таки открыли уголовное производство, что это означает на практике? Почему это случилось?
— Это означает, что, скорее всего, адвокаты подадут апелляцию, апелляция, скорее всего, уменьшит или залог, размер залога, или же вообще ее отменит, а в судебной плоскости подобных дел не было, а так как не было до этого последние 25 лет независимости, то вряд ли это появится в ближайшее время. Генеральная прокуратура на сегодняшний день, когда ее публично представители ЕС, международных организаций обвиняют в том, что они не расследуют коррупцию, они почему-то нашли коррупционную составляющую в журналистской деятельности. А где вы были раньше? Подобных дел было очень много, но никогда ни одного журналиста, ни одно издательство не привлекли к уголовной ответственности за подобные вещи, если б они такие были.
Выходит, очень странное дело?
— Тут даже не вопрос, что странно, странно, на самом деле, тут, если взять скорость работы Генеральной прокуратуры и НАБУ. Если взять то же дело, связанное с янтарной мафией так называемой, то кейсы очень похожи — что там и там есть признаки провокации преступления, и в данном случае мы тоже видим признаки провокации. Почему? Потому что Гужва говорит, что, ребята, не я обратился, это моя работа — опубликовать подобные материалы, ко мне обратились, чтобы такие материалы снять. Даже если бы это так и было, а почему нет, а почему Гужва не мог взять деньги за то, чтобы снять материалы с публикации, это его компания, она не государственная, сегодня я материал опубликовал — мне заплатили деньги, чтобы я этот материал снял с интернета, почему нет? Это законная деятельность.
Смотрите также: Появились первые фото из суда, где избирают меру пресечения Гужве
Если бы Гужва обратился из серии: вот у меня есть материал, не хотите ли, чтобы я его снял с интернета? Да, тут есть признаки на грани с вымогательством, на грани с, возможно, с мошенничеством, но это даже грань не в уголовной плоскости. Это — пожалуйста, в гражданский суд обращайтесь, говорите о том, что разместились материалы, что они носят недостоверный характер, пожалуйста. Или же признаки вымогательства были бы, если б были какие-то тайны интимной жизни, то есть что-то законное, которое охраняется конституцией, невмешательство в частную личную жизнь, и он это опубликовал и за это требует какие-то деньги, чтобы снять, то в этом случае, может быть, здесь есть признаки вымогательства. Но мы на сегодняшний день не знаем, о каких материалах идет речь, а что же конкретно такое Гужва расследовал, что же он такое опубликовал из тайной личной жизни, после которой или он требовал деньги, или к нему обратились, чтобы он снял материал.
Ранее председатель Национального союза журналистов Украины Сергей Томиленко заявил в эфире "ГС", что в отношении изданий, которые критикуют власть, правоохранители должны действовать исключительно в правовом поле.
