Станислав Смагин – публицист, для РИА Новости Украина
Лишенный родной речи, втиснутый в рамки другого языка, человек постепенно умирает. Если ситуация его устраивает и он приспосабливается к новой речи – он умирает как член прежнего национального сообщества, интегрируясь в новое. Если не устраивает, вызывает сопротивление, то с огромной долей вероятности умирает раньше положенного в буквальном, физическом смысле, ведь родной язык – в числе ключевых факторов душевного равновесия, умственного и, как следствие, физического здоровья.
Именно поэтому политика культуроцида в некоторых бывших советских республиках, когда преследуются нетитульные языки, в первую очередь русский, вполне может быть рассмотрена как буквальный биологический геноцид. Отговорки же вроде "мы не запрещаем говорить на родном языке в быту" вызывают горькое недоумение – выходит, представители нетитульных народов приравниваются к девиантным меньшинствам, которым позволено делать что угодно, но лишь в своей квартире, за плотно закрытыми дверями – дабы не эпатировать общественность.
Читайте также: Минск, встреча по Донбассу: выходка радикалов и новые договоренности
А уж к каким кровавым и разрушительным последствиям может привести дискриминация родного языка там, где он исторически и по количеству носителей является одной из доминирующих величин, можно увидеть на примере нынешней Украины.
Полное равноправие для всех
Государствам, проводящим подобную политику, самым мягким определением которой будет слово "недальновидная", неплохо бы обратиться к опыту советской Белоруссии 1920-30-х годов. Тогда на белорусской земле сосуществовали четыре языковые культуры и традиции. Первая – русская, наиболее распространенная. Вторая – титульная, основанная на национально-диалектном языке; до революции она была развита слабо, масштабное ее развитие и институционализация начались в рамках советской политики "коренизации". Третья — польская, оставшаяся от времен господства над большей частью белорусских земель Речи Посполитой. И, наконец, четвертая, неповторимо-колоритная культура идиш широкой полосы еврейских местечек, давшая миру Марка Шагала, Менделе Мохер Сфорима, Хаима Вейцмана и Менахема Бегина.
Принятая 31 июля 1920 года Декларация независимости Красной Белоруссии, ставшей затем БССР, уравнивала все языки: "Полностью обеспечивается равноправие языков (белорусского, русского, польского и идиша) по отношению к государственным органам и организациям, в народном образовании и социалистической культуре". Гражданину каждой национальности было гарантировано "право и фактическая возможность использования его родного языка в сношениях со всеми органами и учреждениями Республики", право получения образования на родном языке. Все государственным структурам было предписано иметь сотрудников, владеющих идиш и польским.
Если в современных дву- и более язычных федерациях и конфедерациях, таких как Бельгия, Швейцария и Босния-Герцеговина, статус официального и привилегированного закрепляется за языком на территории компактного проживания этноса-носителя, то в советской Белоруссии четыре официальных языка пользовались равными правами повсеместно. Следы этого интереснейшего эксперимента можно увидеть на старых черно-белых фотографиях, фиксирующих белорусскую геральдику и эмблематику тех лет.
Вот надпись на белорусском и идиш, украшавшая здание Белорусского Государственного университета
Вот надпись "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" в четыре национальных голоса на гербе республики
А вот вокзальная вывеска на четырех языках, сообщающая пассажиру, что он прибыл в столицу БССР город Минск
Об этой вывеске писал известный польский еврейский писатель Исаак Башевис-Зингер, посетивший Минск в 1926 году: "Четыре языка — белорусский, русский, польский и идиш — встретили меня на вокзале. Они глядели на меня сверху, с серой стены… Я встречался с ними на каждом шагу, в каждом наркомате, в каждой конторе – везде". Гость из Варшавы констатировал, что повсеместное использование идиш "является чем-то вполне нормальным. Если это и казалось кому-либо удивительным, так это – мне". Действительно, для культуры и быта евреев тогдашняя советская политика была наиболее плодотворной. Существовали идишистские образовательные и развлекательные учреждения, спортивные команды, на идиш велось судопроизводство в республиканских судах.
С учетом решающего вклада СССР в спасение евреев от III Рейха и ключевой роли советской дипломатии в создании государства Израиль, вряд ли будет большим преувеличением сказать, что именно Советский Союз в ХХ веке сделал для евреев больше, чем какая-либо другая страна.
Разумеется, обращаться к примеру раннесоветской Белоруссии надо с известной критичностью и осторожностью. Стратегия тетралингвальности имела существенные системные недостатки, в том числе искусственное уравнивание самых распространенных в республике, но все же разных по количеству носителей языков. Невольно происходило подталкивание развития одних культур за счет притормаживания других, и к середине 1930-х такая практика была постепенно свернута.
Но все эти безусловные крайности гораздо менее трагичны, чем крайности сегодняшней культурно-языковой политики в некоторых странах бывшего СССР. Та Белоруссия в языковом плане была, получается, "Красной Швейцарией", в чем-то даже опередившей саму Швейцарию.
В наши дни это не просто занятный исторический пример, но во многом и для многих – рецепт решения тяжелых проблем.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции. Ответственность за цитаты, факты и цифры, приведенные в тексте, несет автор.
