РИА Новости Украина — Радиостанция Голос Столицы
В Украине планируют создать министерство по делам ветеранов. Впервые о таком ведомстве заговорили в ноябре 2016 года. Эту идею поддержали народные депутаты, но до сих пор никаких конкретных шагов для ее реализации не было сделано. Сторонники создания министерства отмечают, что сегодня вопросами социальной защиты ветеранов войны и военной службы занимается более десяти министерств и других ведомств. А это — настоящая бюрократическая волокита. Также государство ежегодно выделяет на нужды ветеранов миллиарды гривен, которые рассеяны по этим же государственным структурам. Соответственно, контролировать поток и расходы этих средств — трудно и почти невозможно.
С какими сложностями сталкиваются ветераны в мирной жизни и что поможет им адаптироваться, в эфире радиостанции Голос Столицы проанализировал основатель волонтерской организации "Вернись живым" Виталий Дейнега.
Нужно Украине отдельное министерство по делам ветеранов?
— Я считаю, что однозначно нужно. Просто оно не должно быть предметом политической борьбы разных сил, каковым оно является сейчас. И это, в принципе, нормальная история, как с любым министерством, которое вместо того, чтобы выполнять свои функции, является предметом борьбы, потому что это — очередное корыто, где можно заработать либо политические, либо финансовые дивиденды.
Каким образом можно исключить фактор политической борьбы и борьбы за финансовые потоки из процесса создания министерства?
— Дело в том, что была очень сильная попытка представителей БПП, в частности, Александра Третьякова запихнуть на главу этого министерства Валентина Манько, по которому было у ветеранов огромное сопротивление, и многие нормальные ветераны реально стали в позицию, организовали достаточно мощное сопротивление, которое привело к тому, что несмотря на то, что Манько, по-моему, прошел Верховную Раду, но потом на уровне Кабмина его отбросили. То есть это была очень серьезная борьба. И сейчас вроде бы пытаются нормальным путем определить, кто будет министром, и как будет выглядеть министерство. Насколько я знаю, там созданы рабочие группы, я знаю некоторых людей, которые в них принимают участие. Вроде бы есть шанс на то,что все будет нормально.
Как сегодня организована предоставление ветеранам социальной защиты? Насколько сложным является процесс получения соответствующих документов, соцвыплат, соцгарантий, помощи от государства в процессе реабилитации?
— Я не являюсь ветераном, у меня нет статуса участника боевых действий. Я знаю об этом только из опыта общения с людьми. То есть, по сравнению с 2014-2015 годом получить статус УБД для людей, которые демобилизуются, сейчас относительно просто. Это все делают главы подразделений, уже начальники штабов научились делать документы. Люди получают уже сейчас, кроме добровольцев, которые служат в подразделениях, которые никак не зарегистрированы, кроме них все остальные свое УБД уже получают нормально. Когда они приходят сюда, и у них появляются определенные льготы, то тут начинаются уже сложности. Тут надо уже регистрироваться в собезе и так далее. Это определенная бюрократическая волокита, но терпимая. Большой вопрос в качестве льгот, которые они получают. То есть первое — это льготы, это скидка на коммуналку, это ж/д, авиа и прочие билеты. Там можно, по-моему, один авиабилет раз в год или два получить. Это все есть, этим всем можно пользоваться. Проблема опять же, то, что я сказал, это качество. Например, такой безумно важный вопрос, как психологическая и физическая реабилитация. Потому что мы понимаем под психологической реабилитацией работу с психологом, какой-то определенный набор не всегда, может быть, приятных для ветерана, но обязательных и важных для общества, в которое он возвращается, процедур, направленных на то, чтобы ветеран социализировался. Я как человек, у которого в фонде работает несколько ветеранов, могу сказать, что да, эти люди достаточно тяжело адаптируются к мирной жизни после войны. И безусловно, работа психологов бы этот период могла бы очень сократить и очень упростить.
Как сейчас происходит реабилитация ветеранов?
— К сожалению, работы психолога фактически нет. Ветеран просто приходит в собез, в собезе есть два окошечка, два кабинета, условно говоря, на одном написано "психологическая реабилитация", на другом — "физическая". Я очень так образно говорю. В обоих ему дают путевку раз в год или два, уже точно не помню, в, условно говоря, такой советский санаторий или, может быть, чуть-чуть получше, чем советский, где в лучшем случае ему предложат какие-нибудь хвойные ванны, и, может быть, в том, где психологическая, будет по штату психолог. В большинстве случаев — это психолог, который только закончил вуз, и который будет пытаться что-то с ним сделать, в лучшем случае, экспериментируя над этим ветераном. Вот, собственно говоря, и все. Поэтому у нас нет подготовки психологов, у нас нет обязательной какой-то стандартизированной программы этой психологической реабилитации, как есть это в США. У нас только с этого года должна появиться у ветеранов возможность выбирать, где они хотят это пройти. Но опять же, в силу отсутствия стандартов, я уверен, что появятся, если уже не появились, просто учреждения, где ветеран формально проходит эту психологическую реабилитацию, а по факту ему просто отдают какую-то сумму денег за то, чтобы он расписался, что он там-то ее прошел. Вот и все.
Читайте также: Чем займется Министерство по ветеранам. Версия юриста
Главный военный прокурор Анатолий Матиос писал, что на психологическую реабилитацию участников АТО в бюджете предусмотрено на этот год 109 млн гривен. При этом он уверяет, что никакие меры по реабилитации в 2018 году не осуществляются вообще. Вы говорите, что она есть, но вопрос — в качестве.
— Да. И то, что ветеран может ее избежать. Это очень важный момент, потому что большинство ветеранов — это такие мужики, которые прошли боевые действия, там женщины тоже есть, но в основном это мужчины. И они думают, что я — не больной, мне помощь не нужна. Матиос — это человек, на слова которого я бы ориентировался в последнюю очередь, потому что он с удивительной периодичностью несет редкостную чушь, за которую, честно говоря, всем очень стыдно. И честно, я бы, наверное, психологическую реабилитацию начал с него, мне кажется, он очень сильно в ней нуждается. Особенно когда он заявил, что у нас — 10 тыс суицидов было, точнее, не суицидов, небоевых потерь за время АТО. То есть он периодически как что-то ляпнет, это ужасно. Мне тяжело комментировать его заявления. Но да, еще раз повторюсь, что есть, по крайней мере, те ветераны, с которыми общаюсь я. Они говорят, что есть такое окошечко, где ты получаешь путевку в санаторий, где есть психолог или может быть, должен быть психолог. А есть он там или нет, и как он работает, это следующий вопрос.
Вы начали с того, что на сегодняшний день большая часть проблем с получением статуса УБД решена, и большинство участников могут получить соответствующие документы. Но есть подразделения, которые официально не подчинены структурам Минобороны, МВД, и люди, которые воевали в них, до сих пор они не могут получить статус?
— Конечно. Больше того, тут есть две проблемы. Проблема номер один — совершенно правильно, есть категория людей, служащих, например, в "Правом секторе", которые не могут получить статус участника боевых действий, либо в случае гибели которых их родня с большим трудом через ветеранские организации добиваются статуса семьи погибшего и получают государственные выплаты, но проблема тут — понимаете в чем? Проблема в том, что определить, особенно тех, кто сейчас воюет, еще куда ни шло, а тех, кто воевал в 2014 году, допустим, в добровольческих батальонах, которые на тот момент были не зарегистрированы, там очень много было людей, которые просто приезжали, им давали автомат, они месяц постреляли или постояли где-то и вернулись назад. И проблема в том, что мы сталкиваемся здесь со второй проблемой. Определить, кто действительно воевал, а кто — нет. Почему? Потому что у нас сейчас есть огромная проблема — это безумное количество сотрудников Минобороны, Генштаба, Генеральной военной прокуратуры Матиоса, просто прокуратуры Юрия Луценко, СБУ, МВД, Нацгвардии, которые вообще, они порох нюхали в лучшем случае на полигоне, но при это они имеют статус участника боевых действий за поездку в Краматорск, Артемовск, куда угодно.
И они имеют равные льготы с бойцами, которые прошли Донецкий аэропорт, имеют по три контузии, и так далее. И вот это количество огромное, а это сейчас речь идет о больше чем 100 тыс человек, которые реально не воевали или где-то слышали разрывы где-то вдалеке, в этом заключается их участие в боевых действиях, вот с ними надо что-то делать. Плодить их за счет еще безумного количества людей, которые завтра придут и скажут: я воевал в "Правом секторе", дайте мне УБД. А это подтвердить он ничем не может, кроме слов еще кого-то, вот тут — проблема прописания процедуры. Нам вообще надо пересмотреть огромное количество розданных УБД и пересмотреть вот эту систему льгот в принципе. Мы это говорим уже не первый год АП, Минобороны и так далее. Просто никто не решается, все понимают, насколько большое количество людей станет на дыбы, когда поднимется вопрос пересмотра. Потому что у нас сотни тысяч людей сейчас являются нагрузкой на бюджет, получают льготы, мы за них оплачиваем все с вами коммуналку, перелеты, переезды и так далее, а эти люди вообще не воевали.
Напомним, офицер Генерального штаба вооруженных сил Украины Виктор Шидлюх в эфире "ГС" отметил, что быстро построить систему реабилитации военных с нуля — невозможно. Кроме того, по его словам, реабилитация ветеранов АТО не предусмотрена законом.
