РИА Новости Украина — радиостанция "Голос Столицы"
В среду, 8 марта, на государственной шахте "Центральная" в Торецке Донецкой области произошел выброс газа метана с углем.
В результате аварии погиб один шахтер – он оказался под завалами.
До этой аварии на прошлой неделе во Львовской области на шахте "Степная" произошел взрыв, который привел к обрушению породы. В результате погибли восемь горняков, более 20 получили травмы. По предварительным данным, причиной взрыва стало возгорание воздушно-метановой смеси.
Рентабельны ли государственные шахты, в эфире радиостанции Голос Столицы пояснил эксперт по вопросам энергетики Валентин Землянский.
Что вы можете сказать о последних авариях на государственных шахтах, в частности, на шахте "Центральная" и "Степова". К подобным трагедиям приводит устаревшее оборудование, или есть другие причины?
— Устаревшее оборудование — это следствие происходящего с государственной угольной отраслью. То есть это следствие проблемы недофинансирования отрасли в целом и отсутствия, вы уже об этом говорили, отсутствия у государства стратегического видения дальнейшего развития. У нас нет ответа, к сожалению, необходима ли нам в целом угольная отрасль, или ее нужно ликвидировать, нужно с ней еще что-то сделать. То есть постоянно ведутся дискуссии, причем, периодами достаточно жаркие, но при этом время, все идет свои чередом, время проходит, и вот мы приходим, к сожалению, к таким печальным и трагическим ситуациям, как на шахте "Степова".
Какие дотации на государственные шахты в этом году?
— Никаких. Ничего не поменялось, в принципе, с 2014 года практически обнулили дотирование государственных шахт. Мы помним, как Демчишин активно боролся за ценообразование в угольной отрасли, говорил о том, что цена на уголь не может превышать 1100 гривен, хотя себестоимость добычи на государственных угольных шахтах дотягивала где-то до двух тысяч. То есть, естественно, требовались дотации. В данном случае, дотирование самой добычи и, естественно, речь должна была идти и о вложениях в развитие, потому что выделить деньги на то же самое оборудование, отвечающее за безопасность горняков, мне кажется, это более целесообразно, человечно и прозорливо, чем потом в последствии говорить о каких-то выплатах семьям погибших горняков. С государственной точки зрения более правильно.
Помимо дотаций, на государственные шахты какое-то другое финансирование идет?
— Нет. А какое может идти финансирование? То есть шахты должны покрывать, собственно, свои проблемы сами. То есть выделялись средства на погашение зарплаты. Если мы вспомним 2015, 2016 год, там возникли долги по зарплате, кстати, вследствие отсутствия вот этих вот дотаций, шахты готовятся к продаже, к закрытию либо продаже, если мы говорим о государственном сегменте. То есть было принято решение, что это не рентабельно, и была принята программа реструктуризации угольной отрасли, а, по сути, ее закрытия. Должно было остаться порядка 30% шахт, которые вроде бы как перспективные, и они должны были быть проданы. А остальные должны были быть закрыты, потому что считалось, что это не рентабельно. Но, опять же, если мы сравним закупку того же антрацита на мировом рынке по цене, близкой к трем тысячам гривен, с поставкой на станцию, а, может быть, и больше, и двумя тысячами гривен добычи собственного угля, мне кажется, логика все-таки в развитии собственной отрасли присутствует. Потому что в любом случае, это добавленная стоимость, которая остается потом непосредственно в государстве и в виде налогов, уплаченных в бюджет, в виде зарплат шахтерам, в виде трудоустройства, в виде развития инфраструктуры, потому что понятно, что каждая шахта, каждый шахтерский поселок за собой автоматически подтягивает развитие инфраструктуры вокруг этого. То есть логика бы в этом, наверное, все-таки определенная присутствовала, если бы правительство несколько иначе посмотрело на эту проблему.
Могут ли использовать все эти трагедии в очередной раз для того, чтобы поднять тему возможной приватизации шахт?
— Так вот об этом и идет речь. То есть в данном случае у нас, к сожалению, в свое время с легкой руки Юлии Владимировны запущен был «пиар на крови». То есть в данном случае, все начинают понимать свою линию, свою политическую тему, в основном, когда происходят подобного рода трагедии. То есть вопросы финансирования, вопросы рентабельности, не рентабельности, вопросы приватизации, вопросы тарифообразования, социально-экономические условия, то есть все вот эти вещи моментально выходят на поверхность. По логике информационной активности в течение недели они, может быть, присутствуют как-то в информационном поле, и потом потихонечку спускаются на тормозах. Яркий пример — это деятельность комиссии по расследованию аварийной ситуации на той же шахте "Засядько". Мы так и не услышали, не узнали, чем все закончилось. Я боюсь, что здесь ситуация будет спущена на тормозах и точно также растворится в потоке следующих информационных поводов.
Приватизация шахт каким-то образом изменит ситуацию в угольной отрасли?
— Я боюсь, что нет, потому что нет заинтересованных компаний, которые будут развивать конкуренцию. Если мы будем говорить с точки зрения приватизации. Давайте смотреть, какие были предложения у Украины за последние три года. Выходили с предложением поляки переоборудовать украинские тепловые блоки под польский уголь газовой группы, то есть тот же самый уголь, который добывается на государственных шахтах во Львовско-Волынском угольном бассейне. Со стороны Китая переходить на водоугольное топливо. Во-первых, оборудование, которое будет поставлять китайская сторона, во-вторых, скорее всего, что и топливо, потому что Китая является, по сути, лидером по добыче угля сейчас в мире. То есть нам готовы помочь очень условно, потому что каждый будет при этом смотреть, где получить прибыль, и каким образом можно будет погасить возможную конкуренцию со стороны Украины. До 2014 года Украина была крупным игроком на мировом рынке угля. У нас был профицит, у нас была добыча 84, по-моему, миллиона тонн. То есть это означает, что после обогащения мы имели порядка 40-44 миллионов тонн уже готовой продукции угольной. Мы конкурировали на рынке. Сейчас мы как конкуренты, нас, извините, помножили на ноль.
Если раньше Украина была серьезным игроком на мировом рынке, то на сегодняшний день мы продолжаем экспортировать хоть какую-то часть угля за границу?
— Да, нет. Не совсем ситуация такая. Насчет экспорта угля, насколько я знаю, на экспорт антрацита действует запрет. Думаю, что аналогичная ситуация должна быть и с углем газовой группы, потому что на сегодняшний день его недостаточно для обеспечения наших потребностей, приходилось в прошлом году даже его частично импортировать из той же Польши. А насчет дефицита электроэнергии, смотрите, у нас пару дней назад выводился из работы один из блоков Запорожской АЭС. То есть у нас профицит по причине падения потребления со стороны крупных потребителей. Поэтому все достаточно условно, пока по балансу у нас все хорошо, давайте не будем никого пугать. То есть с точки зрения производства, потребления у нас баланс соблюден.
Ранее эксперт Юрий Корольчук в эфире "ГС" заявил, что риски взрывов на шахтах растут из-за отсутствия финансирования углепрома, а глава Независимого профсоюза горняков Михаил Волынец сообщил, что в шахтах нет приборов, предупреждающих о скоплении газа.
Напомним, сопредседатель фонда энергетических стратегий Дмитрий Марунич в эфире "ГС" заявил, что для обеспечения должного уровня безопасности на шахтах нужны большие инвестиции.
