В Верховной Раде зарегистрирован законопроект, которым предлагается вознаграждать украинцев за помощь в разоблачении коррупционеров. Согласно проекту документа, разоблачитель сможет рассчитывать на 10% от суммы возвращенной в бюджет. Также правоохранители должны обеспечить информатору надежную защиту еще на этапе досудебного расследования.
Насколько необходима Украине подобная практика, и готова ли к ней правоохранительная система, в эфире радиостанции Голос Столицы прокомментировал председатель правления Центра противодействия коррупции Виталий Шабунин.
Вы поддерживаете идею денежного поощрения украинцев в борьбе с коррупцией?
– Здесь надо понимать, что речь идет о сумме, которая затем будет возвращена в бюджет. То есть о конфискованных средства, и с этим в Украине всегда были проблемы.
Например, в прошлом году таких денег было почти 6 тыс. грн. Поэтому, безусловно, идея правильная, но мне кажется, что ключевым в том, чтобы украинцы рассказывали о коррупции, является доверие к правоохранительным органам, к правоохранительной системе.
Потому что если ты о чем-то рассказал, а в итоге виновного не наказали, то это очень демотивирует и не побуждает, чтобы люди рисковали. А это реальный риск, несмотря на все защиты.
То есть, пока не будет доверия к правоохранительной системе и к судебной системе, этот инструмент, безусловно, нужен, но я скептик относительно его эффективной работы на все 100%.
Обеспечение безопасности информаторам. Каким образом правоохранительная система может ее гарантировать?
– Есть три ключевых инструмента.
Первый – это анонимность во время досудебного расследования. Но эта анонимность заканчивается при судебном разбирательстве.
После этого – физическая защита во время судебного разбирательства.
И третье – это программа свидетелей, когда человеку меняют имя, документы, и его переселяют в другую часть страны.
Должны быть обученные специальные люди, должны быть системы защиты. Украинская правоохранительная система сейчас не способна на программу защиты свидетелей. Более того, мы же прекрасно понимаем, что много коррупционных дел, особенно топ-коррупционных дел, убиваются на уровне ГПУ.
Пока не работает правоохранительная система полноценно, инструменты такие, как защита свидетелей, являются весьма условными. Однако закон необходим.
По вашему мнению, украинцы готовы сегодня докладывать о фактах коррупции? Насколько поощрение может повлиять на их позицию?
– Украинцы рассказывают о фактах коррупции. Даже информацию закрытую, инсайдерскую. Просто они рассказывают ее тем, кому доверяют – журналистам.
Потому что журналист гарантирует анонимность, не сдаст источник, и хотя бы в публичное поле информацию вынесет. Проблема в том, что в принципе, этого должно быть достаточно.
Потому что если журналист вынес проблему в СМИ, то правоохранительная система не может не реагировать. В Украине часто не реагирует.
Не превратится ли этот закон просто в механизм получения заработка для журналистов и активистов?
– Я очень большой оптимист, особенно в части НАБУ. Но сейчас нет повода говорить, что это будет заработок. Это в основном случаи, когда человек из середины системы – замминистра, помощник судьи, человек в самой системе фактически сдает своих "товарищей".
Если речь идет о достаточно больших суммах, не будут использовать следователи закон для того, чтобы шантажировать коррупционеров?
– Для злоупотребления на этапе следствия правоохранительными органами этот инструмент ничего нового не даст. Правоохранители и так могут сейчас это делать. Или мы вас сажаем, или вы откупаетесь.
По вашему мнению, злоупотреблений не будет?
– Нет. Я больше скептически отношусь относительно эффективности работы инструмента до момента перерождения правоохранительной системы.
Опыт какой страны можно применять в Украине?
– Понимаете, эффективность механизма упирается в эффективность правоохранительной системы. Такой инструмент есть почти во всех странах мира, в нормальных странах мира.
Условно, они берут замминистра или помощника судьи, говорят: друг, тебе грозит 8 лет тюрьмы, сдаешь свое начальство с доказательной базой и получаешь три года условно.
Это один из ключевых инструментов расследования топ-коррупционных преступлений. Украинское НАБУ такого права не имеет. Они не могут предложить по топ-коррупционным преступлениям срок, ниже минимального по уголовной статье.
То есть человек не на восемь лет садится, а на шесть. Нет предмета договоренности. Вот этот инструмент был бы гораздо эффективнее. Потому свидетели – это года через 3-4, как по мне.
Возникает вопрос такого инструмента, как определенная договоренность со следствием. То, о чем говорил Юрий Луценко по делу Александра Ефремова. Вообще договоренность со следствием возможна, чтобы человек сдал своих сторонников, а взамен получил или ослабление наказания, или вообще освобождение от ответственности?
– Это нормальный инструмент, который действует в большинстве правоохранительных систем мира. Я напомню, что Лазаренко сел в Америке только потому, что «подельник» его первый сдал.
А в Украине это действует?
– Из последних дел, в которых я глубоко понимаю, дело Онищенко. Один из восьми исполнителей в этом деле, фиктивный директор фиктивной львовской биржи, через которую легализировалась цена на газ, эта огромная цена на газ, он не был госслужащим и ему угрожал не большой срок.
Потому что это не было тяжелым преступлением. Он пошел на сделку со следствием, рассказал все, как происходило, дал документы, дал подтверждение, утвержденное судом, и получает условно. То есть, нам же важен не фиктивный директор, нам важен Онищенко, который украл 3 млрд.
То есть, когда исполнители сдают организаторов, нет никаких с этим проблем. Нам же важно организаторов прежде всего посадить, а не исполнителей, а потом вернуть деньги в бюджет через конфискацию имущества. А у этого даже нечего конфисковать.
К слову, адвокат Маркиян Галабала подчеркнул, что в случае объявления подозрения Николаю Азарову или его сыну Генеральная прокуратура не сможет использовать ту информацию, которую она получит от них как от свидетелей по делу "Укрнафты" и "Укргаздобычи".
Директор Украинской политконсалтинговой группы Дмитрий Разумков на 106 FM заявил, что политические факторы влияют на возбуждение уголовных дел, а серьезные расследования по лицам, которые подозреваются в коррупции, но близки к представителям действующей власти, не проводятся.
