РИА Новости Украина
Медикам нужна не "поощрительная стипендия" от министра, а достойная зарплата и системное улучшение материальной базы здравоохранения, пишет Ольга Юдина.
Инициатива Минздрава
1 декабря 2017 года министр здравоохранения Ульяна Супрун заявила, что "83 медика получат в этом году государственную стипендию выдающимся деятелям охраны здоровья".
"Это максимум, который мы могли набрать, так как количество стипендиатов привязано к сумме имеющихся в наличии средств, – сообщает Супрун. – Это преимущественно медики и врачи, которые были мобилизованы на войну или предоставляли помощь раненым бойцам в больницах по всей стране… Медсестры и младшие медсестры на стипендиатов по этому указу подаются впервые… Размер стипендии будет составлять около 2000 гривен. Да, это не очень большие деньги. Но это признание государством выдающихся деятелей охраны здоровья. Тех, кто вместе с нашими военными стоит на страже безопасности и здоровья украинцев".
Пост министра у пользователей соцсетей одобрения не вызвал. В частности, люди удивились размеру стипендий и несоизмеримой с ним патетике Супрун. Комментариев было много:
"Достойная" цена за риск сгореть в аду войны и за труд 24/7 без возможности отдохнуть, особенно если речь идет о помощи раненым бойцам. Браво."
"…Цена в 2 000 гривен за спасенные врачами жизни раненых людей. Это просто смешно, как государственные хозяева оценили самоотдачу врачей своей работе в условиях боевых действий!"
"Ничего себе поддержали суммой. Надели бы белые халаты и хоть час поработали в этом пекле."
"Значит, медикам по 2 000 гривен, а судьям зарплаты под 1 000 000 гривен. И кто из них полезнее?"
Читайте также: Новая политика Минздрава по лекарствам: будем жить?
Одним из врачей, которого, по предварительной информации, представили к этой стипендии, является завотделением интенсивной терапии политравмы больницы Мечникова Игорь Йовенко. Интервью с ним мы записывали накануне информации об учреждении стипендий и говорили как раз о тяжком труде врача и поддержке государства.
От решения зависит жизнь
Игорь Александрович, в режиме нон-стоп ежесуточно спасая раненых бойцов, больница Мечникова работает три с половиной года. Сколько военных прошло через ваше отделение и как удается продолжать работать в таком колоссально трудном режиме?
– C мая 2014 года через больницу Мечникова прошло около 3 тысяч раненых, через наше отделение – около 800. Сейчас поступают 2-3 бойца в неделю. Бывает за месяц несколько дней, когда тихо, нет поступлений раненых военных из зоны АТО, и мы, затаив дыхание, надеемся: вдруг всё! Вдруг не будет больше раненых. Будем заниматься нашей обычной работой – интенсивной терапией тяжелых автодорожных, производственных, бытовых травм. Но нет, новый день — и привозят новых бойцов…
Их меньше, чем в прошлые годы. Причина в том, что военная медицина окрепла. На передовой сегодня оказывается достаточно сильная и квалифицированная медицинская помощь. И к нам практически перестали поступать люди без адекватной первичной помощи.
Зам главврача Мечникова Юрий Скребец в интервью "Горожанину" рассказывал о печальном случае, когда к вам доставили 19-летнего парня в тяжелом состоянии. Его можно было бы спасти, если бы на месте, на передовой, было принято решение о немедленной ампутации ног, спасти которые надежды не было с самого начала. Умение быстро принимать трудные решения, говорил ваш коллега, одно из самых важных для врача.
– Мы несколько раз с таким сталкивались. И нам потом это объясняли нашим же авторитетом: мол, в Мечникова точно примут правильное окончательное решение. Наши специалисты – анестезиологи, интенсивисты, нейрохирурги, травматологи, хирурги – конечно же примут. Но для пациента такая задержка – не всегда лучший вариант. Ведь в большинстве случаев есть четкие временные рамки, когда принятое решение является не запоздавшим, а жизнеспасающим.
Этот парень очень запомнился, мы почти два месяца боролись за его жизнь. Сначала удалось его состояние скомпенсировать, но потом у него наступило повторное критическое ухудшение. Думаю, что просто предел компенсаторных возможностей организма был перейден… И как знать, если бы раньше, на первом этапе медицинской помощи, приняли бы решение об ампутации, время не было бы упущено, возможно, он был бы жив.
Но если говорить в целом, то, безусловно, уровень военной медицины значительно вырос. Там достаточно много специалистов высокой квалификации, в том числе наши бывшие коллеги. Знаю несколько молодых специалистов, которые призвались, заключили контракт и остались служить в ВСУ.
На государственном уровне
– Хорошо, что военная медицина действительно стала сильнее, и мы это увидели и почувствовали. Но плохо то, о чем молчать нельзя: мы по-прежнему не чувствуем поддержки по оказанию помощи раненым на государственном уровне. Наша область борется в одиночку. Когда к нам приезжают ребята – наши пациенты, которые продолжают лечение в других местах, – они рассказывают, что такого отношения и такого обеспечения, как в Днепре, они нигде больше не видели.
Вопреки сложностям мы делаем возможное и невозможное, чтобы каждый раненый получил все, что ему необходимо. Но делается это нашими местными усилиями, за счет областного бюджета, благотворительности. Мы все платим так называемый военный налог, а это немаленькие деньги, но так и не увидели ни одной соответствующей государственной программы.
Вот администрации нашей больницы, области и областной власти точно небезразлично то, что мы делаем. Нас поддерживают. И всегда, когда есть возможность, главврач благодаря поддержке местного бюджета старается премировать сотрудников, которые работают с ранеными. Помню времена, когда прежние руководители были категорически против разговоров о том, чего в больнице не хватает. Сегодня же к этому вопросу подходят здраво и правильно – все проблемы обсуждаются, совместно ищем пути решения….
Оборудование последнее время мы получаем за счет областного бюджета, лекарства – тоже. А на государственном уровне мы слышим лишь обещания о том, что поддерживать начнут, что зарплаты другие появятся…
Сегодня на государственном уровне обещают еще и скорую медреформу…
– Я работаю в медицине более 20 лет. Это не так уж и много, но с другой стороны – немало. И я очень хорошо понимаю, что никакая реформа ни в какой отрасли не бывает без нормального финансирования. Это просто большой обман и самообман, что перераспределение тех финансов в медицине, которые есть сегодня, радикально изменит ситуацию. Так не бывает.
Читайте также: Фальшивые лекарства захватили аптеки: как уберечь себя
Мои коллеги работали в странах, которые создавали свою новую медицину из ничего. Это, например, Ливия, Йемен. Там брали современный госпиталь, приобретали его полностью, со всем оборудованием, кроватями, со всем необходимым. И вот тогда они могли говорить о появлении новой медицины, ведь у неё была новая материальная и финансовая база. А вот попытка лепить из воздуха пулю… Так не бывает, как бы в это ни хотелось от всей души поверить.
Немало людей, да и врачей в это верят…
– Моему ребенку 2,5 года. Не буду о том, сколько в целом уходит денег на детей, все об этом знают. Я хочу сказать о том, что все прививки малышу мы покупали сами. Мы не получили ни одной государственной прививки. Начиная с роддома, когда в стране не было БЦЖ. Потом появилась вакцина, которая вызывала сомнения, и мы снова за свои деньги покупали хорошую бельгийскую вакцину. И я вам честно скажу: если мне нужна консультация врача для ребенка, я чаще всего выбираю хорошего специалиста в частной клинике и плачу за его консультацию деньги.
Если мне нужна медицинская помощь, я понимаю, что современная медицина финансово затратная. Это касается и оборудования, и лекарств, и оплаты труда, и повышения квалификации медиков. Не стоит рассчитывать на бесплатное улучшение качества.
И вот в это я верю. А иначе…
Будущее начинается сегодня
Длительная работа в кризисных ситуациях сильно меняет людей. Вы заметили такие перемены в себе, в своем коллективе?
– С точки зрения профессионализма, мы получили неоценимый опыт. Плохо, что этот колоссальный объем знаний получен при таких печальных для страны обстоятельствах…
Мы искали новые пути, старались найти как можно больше полезной информации для не очень привычной для нас работы. Прочли уйму литературы на иностранных языках, искали возможности посмотреть, как все это делается за границей. К примеру, благодаря британскому коллеге я получил возможность двухнедельной стажировки в одной из британских больниц и увидел, как там все организовано. И это опять-таки не было государственной поддержкой.
При этом мы часто слышим декларации о переходе к стандартам европейской медицины, о том, что нужно читать европейскую литературу и сдавать экзамены на английском языке. Я не спорю, это замечательно, это повышает планку и заставляет к ней тянуться. Но для этого нужна государственная поддержка!
Я, к примеру, был бы очень рад, если бы имел возможность раз в год несколько дней присутствовать на современном конгрессе или стажировке в Европе или в Америке. При поддержке государства, не отрывая деньги от семьи и не выпрашивая их у спонсоров. Как бы нас ни старались мотивировать, к сожалению, пока происходит мало того, что действительно заставляет верить в перемены.
Да, авторитетные люди в прессе и на ТВ твердят: мол, не нужно говорить, что все пропало, у нас уже есть плюсы и европейское будущее. Но всё это хотелось бы видеть и чувствовать в каждом дне. Когда платишь за коммунальные услуги, когда идешь в магазин, когда обращаешься к медицине, думаешь об образовании своего ребенка. У меня в этом году старший сын окончит школу. У него есть мечты, и они нуждаются в большой материальной поддержке, а я пока не совсем понимаю, как ее обеспечить.
В одном из своих выступлений президент заявил, что нужно больше делать каждому. Я согласен, и мы это делаем! Но хотим видеть поддержку. От своих пациентов мы ее, к слову, получаем ежедневно, они продолжают с нами общаться, пишут, звонят. И большая гордость – слышать от них, что в больнице Мечникова им подарили жизнь. Вот эта оценка от простых людей – она самая важная. Но очень хотелось бы, чтобы ни один человек, который участвовал и продолжает участвовать в спасении раненых, не остался без признания государства. Может, это будут стимулирующие надбавки, почетные звания, что-то еще. В армии есть такое правило, что каждый солдат должен поощрение получить, это поднимает боевой дух больше, чем призывы (смеется).
Перспективы
А что по части волонтеров? Слышала, что стремление людей со стороны оказывать поддержку угасает.
– Связи с волонтерами не угасли, нет. Но изменились конечно. Раньше они здесь, если помните, сидели круглосуточно. Но и сегодня, если мы просим, они помогают каждый день и при первой просьбе. Мы знаем, к кому обратиться, куда позвонить. Иными словами, штаб помощи раненым Мечникова свою деятельность не прекратил. Но переформатировался, что ли…
Очень сложно стало решать дорогостоящие задачи. Если, скажем, в 2014-2015 годах к нам в больницу приходили люди и готовы были тратить десятки, а иногда и сотни тысяч гривен на закупку медикаментов, аппаратуры, то сейчас с такими крупными просьбами обращаться не к кому. К примеру, тогда нам помогли купить новые мониторы. Прошло несколько лет, и с такими просьбами обращаться не к кому. А все мониторы нуждаются в ремонте. Или, скажем, получили новые дыхательные аппараты. Какие-то из них устарели, какие-то нуждаются в обслуживании.
Для понимания, техобслуживание современной медицинской машины стоит столько же, сколько и сама машина. И нам нужно где-то находить эти деньги. И вот тут государственная поддержка нам тоже очень пригодилась бы.
Два месяца назад проходил конгресс анестезиологов в Киеве. Мы видели исполняющего обязанности министра и первого заместителя и могли задать вопросы. Мы спрашивали о финансовой поддержке больниц, но в очередной раз не получили вразумительного ответа.
Если говорить о том, что изменилось лично во мне… Возмужал как специалист. Но вот разочарования тоже прибавилось. И точит как червь. Ведь сколько потерь у народа было и есть. Я не знаю, считает ли государство эти потери своими, но на самом деле это потери нации, и иначе это называть нельзя. Счет идет на десятки тысяч, если говорить языком статистики официальной. И вот внутри сидит этот червячок и спрашивает, ради чего все это, что дальше, когда этому конец придет. И сложно от него избавиться.
Я знаю, что есть коллеги, которые с удовольствием едут работать за границу, если такая возможность представляется. Было время, когда у меня мыслей об отъезде из Украины не было. Раньше говорил, что здесь сложно, но будем строить, будем развиваться. А теперь есть мысли… И даже тем, кто говорит, что никогда не думает об эмиграции, я не сильно верю. Искренне это могут говорить лишь люди, у которых есть возможность здесь жить полноценно. А те, у кого такой возможности и не предвидится, будут стремиться за границу. Но это, к слову, свойственно не только нашей стране. Перемещение народов происходит во всем мире. Это глобальный процесс, происходящий во всем мире. Все ищут лучшей жизни, лучшую работу, лучшие возможности для самореализации. И то, что наши границы открываются, – это дополнительный стимул.
Ну а мы пока работаем на своих боевых постах. Это наш долг.
Позиция главврача
– Решения руководства области позволяют сегодня больнице Мечникова быть немного впереди и по технологиям, и по оперативной активности. По всему, что дает возможность прогресса в сфере здравоохранения, – говорит главврач больницы Мечникова Сергей Рыженко.
У нас сегодня очень много больных, это и раненые, и переселенцы, мы лечим всех. Нам говорят: мол, заключайте договоры на их лечение с воинскими частями, с администрациями других областей и районов. Но если мы будем бегать за договором на каждого пациента, который поступает сегодня в том числе и с поля боя, и из Донецкой или Луганской областей, люди будут просто гибнуть без помощи.
Наша областная власть дает нам зеленую улицу в том, что мы можем оказывать помощь этим людям каждый день, не требуя дополнительного финансирования. И за эти годы мы, обслуживая бойцов и переселенцев с других территорий, не получили ни копейки из центрального бюджета. Хотя на 100% уверен, что получить должны были – как больница, которая спасла тысячи раненых и приняла на себя тысячи больных из других областей. Нам нужна помощь. Чтобы хотя бы основные моменты, которые касаются лечения этих больных, учитывались, чтобы было дополнительное финансирование путем субвенций, путем покупки аппаратуры. Обещают часто.
К примеру, когда Яценюк к нам приезжал, обещали выделить три миллиона. Потом обещали пять миллионов. Но не дали, к сожалению, ни копейки.
Люди из освобожденных районов Луганской и Донецкой областей – они все к нам в Мечникова едут и с пяти утра выстраиваются в гигантские очереди в ожидании помощи. Нагрузка на наших врачей – просто колоссальная. Они тратят сейчас не часы, не дни и даже не месяцы на благо этих людей. Жизнь тратят.
Отделение интенсивной терапии политравмы, которым руководит Игорь Йовенко, вот уже три с половиной года в круглосуточном режиме оказывает помощь наиболее тяжелым раненым бойцам. Другой жизни, кроме как интенсивная терапия и выхаживание раненых, которые находятся в критических состояниях, нет у них. А раненые, тяжело раненые ребята смотрят на них как на спасителей. И это так и есть.
Их опыт бесценен. Это опыт медиков, через которых прошли сотни людей, получивших травмы крайней степени тяжести, и выжили. Люди, которые, имея мизерную заработную плату, стремятся всегда получать и внедрять новые знания, развиваться, они накапливают все лучшее в своем отделении, через которое сейчас идет вся основная интенсивная терапия раненых бойцов. Они – клад нашей больницы Мечникова.
