РИА Новости Украина
Трагедия 2 мая в Одессе останется несмываемым кровавым пятном на репутации Украины, пишет главред одесского издания "Таймер" Юрий Ткачев у себя в Facebook.
При этом, по его мнению, самое парадоксальное, что многие политические украинцы сегодня пытаются гордиться трагедией 2 мая — дескать, пусть и страшной ценой, но сделали большое патриотическое дело.
Журналист отмечает, что Куликово поле по состоянию на 1 мая 2014 года не было потенциальным зародышем восстания, а основные усилия лидеров были, наоборот, направлены на то, чтобы этого восстания не допустить.
"Как минимум трижды (только из того, что знаю я) лидеры Куликова поля перехватывали инициативу у тех, кто пытался толкнуть народ на кое-что погорячее. Тот же Долженков лично предотвратил попытку штурма СБУ, имевшую все шансы стать удачной (против примерно двух тысяч штурмующих — два десятка "Беркутов", по своей инициативе повязавших ленты, да дюжина "нутрешников", перешуганных до потери пульса; плюс — еще кто-то в здании, конечно, но если бы понеслось — кто знает, как оно бы обернулось)", — пишет Ткачев.
Он пояснил, что горячие головы, желающие восстания, имелись в достаточном количестве, но авторитет сцены Куликова поля сдерживал их. По мнению Ткачева, то, что восстания не случилось, — результат существования Куликова поля в том виде, форме и составе, который определился после 1 марта 2014 года.
"То, что такое восстание было возможно и что оно могло иметь успех, по крайней мере, на начальном этапе, прекрасно показал успешный штурм городского управления МВД 4 мая. К слову, тот факт, что даже тогда, уже после всего, что случилось, никто (кроме трех человек, которых быстро одернули — я дотошно точен в фактах) не попытался, скажем, захватить хранящееся в здании оружие, хорошо показывает, чего стоят все эти рассказы о "Куликовом поле как центре заговора"", — считает журналист.
Читайте также: Трагедия 2 мая в Одессе: расследование длиною в жизнь
Не случись 2 мая, не будь образцово-показательный разгон по николаевско-харьковско-запорожскому сценарию так нужен стольким людям в Одессе и Киеве, Куликово поле в том виде перестало бы существовать уже через пару недель, добавляет Ткачев.
По его мнению, организаторы 2 мая это прекрасно знали, поэтому на тот момент вопрос стоял не в ликвидации потенциального очага восстания, а лишь в том, кто будет губернатором Одесской области к моменту выборов президента.
Однако итоги стали трагическими для Украины, резюмирует Ткачев.
Во-первых, Украина навсегда получила несмываемое кровавое пятно на своей репутации.
"2 мая в Одессе и 9 мая в Мариуполе войдут в историю украинства очередной страничкой бессмысленного варварства — наряду с еврейскими погромами Петлюры и резней поляков бандеровцами на Волыни", — пишет Ткачев.
Во-вторых, продолжает журналист, Украина получила несколько тысяч одесситов, которые до 2 мая бродили по улицам города с транспарантами, а после 2 мая взяли в руки оружие и поехали воевать на Донбасс.
"Прибавьте сюда еще тысячи людей из разных городов Украины, России и Белоруссии, которые после 2 мая сказали себе "ну, это уж слишком" и сделали то же самое", — добавляет главред "Таймера".
Смотрите также: Трагедия в Одессе. Скандальный экс-нардеп "наехал" на пострадавшего
В-третьих, считает журналист, на выходе Украина получила совершенно непреодолимый политический раскол в обществе. Одесса разделилась на тех, чьих друзей убили в Доме профсоюзов и на тех, чьи друзья убивали в Доме профсоюзов.
"Это не всегда (к счастью) принимает драматические формы, но это всегда берется в расчет. И между первыми и вторыми никогда (думаю, вообще никогда) не будет больше никакого сотрудничества и взаимодействия в общественно-политической сфере. Мне приходится даже оправдываться за то, что я помогаю одной из волонтерских групп, поддерживающих ожоговое отделение клинической больницы — то, где лечат обожженных детей. Почему? Потому что волонтеры — с другой стороны. "Не наши"", — пишет Ткачев.
Однако самое главное — 2 мая изменило украинцев навсегда.
"...мы больше не те люди, которые весной 2014-го считали убийство по политическим мотивом чем-то невозможным. Мы знаем: это возможно, потому что видели, как это было. Теперь в нас это есть. И, наверное, останется уже навсегда", — резюмирует журналист.
