Лев Рыжков, для РИА Новости Украина
Во времена кризисов и потрясений людям порою очень важно
услышать духоподъемное, веское слово от мудрого человека. Оно способно и успокоить взволнованных людей, и подвигнуть их на какие-то действия, и, в общем-то, свернуть горы. Появляются и люди, выдающие себя перед простецами за "экспертов". А настоящие мыслители, чье слово дорогого стоит, хранят молчание.
Вот, например, писатель Михаил Елизаров, уроженец Ивано-Франковска, лауреат российской Букеровской премии, уже давно молчит. По-хорошему, осененному премиальными лаврами литератору пристало заполнять собой пространство эфира, неуклонно бронзоветь и получать дивиденды. Но совсем не то Елизаров. Он вовсе не заседает в президиумах литераторских собраний. И на телевидении его не найти. Он выступает по маленьким клубам – под аккомпанемент странной гитары треугольной формы исполняет собственные песни в жанре "бард-панк-шансон".
Бесконечная история
Последняя ваша книга "Мы вышли покурить на семнадцать лет" была опубликована пять лет назад, и с тех пор вы храните молчание. Сейчас вы что-нибудь пишете?
– С 2012 года у меня был период, когда я не совсем понимал, о чём нужно писать. Я не считаю нужным заполнять пространство собственными высказываниями, если они каким-то образом надуманны или необязательны.
С какого-то времени у меня появилась идея. Точнее, она была давно. Это старая задумка – ровесница романа "Библиотекарь" (2007 года. – Авт.). Я просто к ней вернулся и начал работать. И сейчас я пишу об этом — вот уже два с половиной года примерно.
Это будет opus magnum?
– Текст громоздкий, многословный. И конца-края работе не видно. Но, с другой стороны, всякое Делание интересно.
А можете немного заинтриговать? О чем он будет?
– Не вижу смысла интриговать — это просто ненаписанная книга. Её вроде как и нет. Будет о том, о чем я хочу поговорить — ни больше, ни меньше. Надеюсь, что она окажется интересна не только мне.
В вашей последней книге "Мы вышли покурить на семнадцать лет" вы предстали как реалист. А ведь раньше вам была не свойственна такая манера изложения. Вы будете двигаться в направлении реализма?
– Я никуда не двигался, просто делал так, как мне представлялось нужным и необходимым. Или адекватным с точки зрения сюжета. То есть, какая история, такой у нее и экзистенциальный окрас.
Но правда жизни ведь будет?
– Всё выдумка, всё сказка, даже самый реалистичный текст. И новости – сказка. Ибо не вполне соответствуют реальности. Там есть какие-то дополнительные подтексты и какая-то скрытая информация, о которой мы не знаем. Что уже говорить о художественной литературе?
Новый роман как-то привязан к злобе дня, к каким-то актуальным событиям современности?
– Роман о нулевых. Это не исторический текст, и никак не привязан к злобе. Просто сага о человеке. История жизни. Некий опыт, который меня коснулся. Вот о нём и пишу.
То есть автобиография?
– Все книги в той или иной степени – автобиографические. Мой багаж – это моя биография. Стало быть, всё автобиографическое, но одновременно ничего не является таковым. Просто большая подробная история, где первый, еще не дописанный, том по объёму уже давно перевалил за "Библиотекаря" (448 страниц. – Авт.).
Бесконечная история?
– Возможно, я просто придумал себе непосильное занятие. Но работа сама по себе – вещь здравая. Это организующий процесс, который занимает ум и дисциплинирует. Эта рутина даже успокаивает. Ты утром встаёшь, садишься за стол и понимаешь: я работаю, я занят делом — приятное состояние. Когда-то я его не понимал.
Не любили работу?
– Я стремился сделать её как можно скорее. А сейчас мне интересен сам процесс. То есть, я даже не стремлюсь закончить, подвести к концу — как получится.
Время карикатурного мышления
А что проще написать: песню или какую-то прозаическую вещь?
– Песня всегда проще — компактный жанр. Как междометие, матерный выкрик, когда споткнулся. А проза – это монотонный, долгий труд, требующий другого "я", не поэтического.
В последнее время создается такое впечатление, что то ваше "я", которое поет песни, стало довлеть над тем, которое пишет прозу.
– Нынешнее время сторонится больших текстов, любит картинку со смешной подписью. У людей сформировалось комиксовое, карикатурное мышление. Обязательно должно быть смешно или весело. И, главное, быстро. Чтобы это можно было пролистать, как ленту. Поэтому на какое-то время мне показалось, что с работой с большими текстами можно повременить…
Кстати, почему у вас гитара — треугольная?
– Это трэвел-гитара фирмы "Мартин". Маленькая гитара удобна в поездках, и для таких скромных форм у нее очень хороший звук.
А диктата издательств над вами нет? Никто не торопит?
– Я не связан ни с кем никакими временными контрактами, сроками. Я ведь не настолько вовлеченный в рынок автор, чтобы меня трясли и что-то требовали. Надеюсь, что когда закончу работу, отыщется и издатель.
А вот в "нулевых" вы писали много и активно.
– Нулевые годы отличались другими энергиями, я был моложе, хотел чего-то добиться, что-то кому-то доказать, получить премию. Сейчас я много спокойнее.
Развращенные "нулевыми"
То есть все-таки сейчас в литературной среде – другие времена?
– Она очень травмирована рыночным представлением о литературе. "Рыночные" издатели хотели по-черномырдински как лучше, но получилось то, что получилось. В итоге наступил период, в котором книга больше не является событием — она просто продукт, товар.
А вы, получается, замкнулись в башне из слоновой кости и в рынке не участвуете?
– У меня есть моя автономная авторская площадка, благодаря которой, я не задумываюсь, есть ли какие-то конкуренты, враждебные или дружеские силы, существует ли рынок и как он на меня влияет. На моей территории я самодостаточен и независим.
Что, по-вашему, испортило аудиторию?
– Состояние избыточности. Рядовой зритель, читатель часто недальновидно неблагодарен, как избалованный потребитель. А ведь нужно держать в голове, что книги и авторы, их удачи — не навсегда.
Можно сколько угодно обсуждать, что "Малхолланд-драйв" Дэвида Линча — хорошо, а "Внутренняя империя" — похуже. Но просто наступает момент, когда остаётся только бесконечная "Мумия" с Томом Крузом.
Но вышел же новый сезон "Твин Пикс"!
– И здорово, что Линч это сделал. Кинематографу очень недоставало его мощной метафизики.
А как поживает экранизация "Библиотекаря"?
– Судя по всему, "Библиотекаря" в ближайшее время снимать не будут, ибо упущено время для такого проекта. Он финансово затратный, вдобавок идеологический, "красный", а у рынка, продюсеров сейчас другие приоритеты.
Вам не досадно?
– Я был бы больше расстроен, если бы была создана глянцевая калька Голливуда, неудобоваримый блокбастер.
А вдруг хорошо получится?
– Тогда я, конечно, порадуюсь, поскольку мне будет приятно, если выйдет хороший фильм по моей книге.
Имеем, что хотели
Вы сейчас говорили, что новости по телевизору – это сказка. Вам не кажется, что это еще и манипулятивная сказка? И что сейчас, в свете украинского кризиса, искусство манипуляции сознанием укрепилось? Мне кажется, вы не могли об этом не думать.
– В таком случае проще всего выйти из света украинского кризиса в тень и перестать быть объектом манипуляций. Я хочу сказать, что все измышления на эту тему имели хоть какой-то смысл три года назад, в 2014 году. Когда можно было отвлечься и поговорить о "Русском мире", не обращая внимания, что пространство конфликта курируют сиамские близнецы, буржуазные компрадорские элиты – российская и украинская. Ситуация уже состоялась. Изменить то, что есть, нельзя. Поэтому я закончил мой разговор тогда же, в 2014 году.
Смотрит также: Обыски в Библиотеке украинской литературы в Москве
То есть нынешняя ситуация – на века?
– В принципе, вскоре возможно остановится Гольфстрим и на земле наступит новый ледниковый период. Тогда всё поменяется.
Сейчас Украина стремительно рвет все культурные связи с Россией. Закрылось около ста издательств. Опустело культурное пространство. Чем оно, по-вашему, заполнится?
– Понятия не имею. То, что произошло на Украине – это в том числе выбор людей, её населяющих. Нельзя сказать, что не было какой-то информации, что они были в ней обделены. Очевидно, что люди, проживающие на Украине, хотели, чтобы сейчас там было именно так — Бог в помощь.
Но ведь большинство этого не хотело!
– Но большинство могло и не позволить меньшинству провернуть какие-то вещи. Обманули их или не обманули – десятое дело.
А могла ли ситуация повернуться по-другому?
– Зачем думать о том, чего не произошло? Пускай высказываются те, кто считает себя людьми политически компетентными.
А что же делать?
– Как ни удивительно, лучший совет для подобной тупиковой ситуации даёт персонаж рассказа писателя Владимира Сорокина "Геологи" — старый геодобытчик и коммунист Иван Тимофеевич. В момент сложного выбора он говорит: "Давайте-ка на кофейной гуще гадать не будем, а станем рассуждать по-серьёзному. Оценивая сложившуюся ситуацию, мне кажется, что надо просто помучмарить фонку".
Или, как вариант, для тех, кто не готов "мучмарить фонку", можно свести к минимуму свои эмоциональные высказывания. Насколько это возможно, конечно.
Есть такая расхожая мудрость, что если ты не интересуешься политикой, то политика заинтересуется тобой. Такого не произойдет, если вот так вот изолироваться?
– Мои чаяния направлены отнюдь не на гражданскую активность граждан, способную что-то изменить, а на вселенскую катастрофу, астероид, Гольфстрим и зомби-апокалипсис. На них у меня больше надежды.
И куда же мы, в таком случае, придем?
– Поживем – увидим. Я — не экономист, не политолог, не футуролог. Я исполнитель собственных песен и сочинитель собственных книг. На большее не претендую.
