Беседовала Анна Лаба, РИА Новости Украина
Тесное сотрудничество украинского "Энергоатома" с американской компанией Westinghouse заставляет Украину поторопиться со строительством Централизованного хранилища для отработанного ядерного топлива (ЦХОЯТ) для трех украинских АЭС – Хмельницкой, Ровенской и Южно-Украинской.
Объект хотят разместить в зоне ЧАЭС. Строить будут американские специалисты из компании Holtec International. Ввод в эксплуатацию ЦХОЯТ запланирован на конец 2017 года.
Реализация проекта по строительству хранилища в Украине тянется уже одиннадцать лет. Со времени проведения тендера, который выиграла в сразу после победы оранжевой революции Holtec International, строительство фактически не ведется.
Специалисты утверждают: проект ЦХОЯТ был утвержден в спешке, без исследований и согласований. Вместо глубоких, сверхпрочных бункеров решено было использовать контейнеры на открытых площадках. Эксперты неоднократно высказывали мнение, что наземный способ хранения – опасен, и ключевым остается вопрос: насколько хорошо удастся контролировать процесс хранения и обеспечивать безопасность.
За одиннадцать лет, прошедших со времени проведения тендера, многое изменилось – технологии не стояли на месте.
О том, нужно ли Украине собственное хранилище для отработанного ядерного топлива и каким требованиям экологической безопасности оно должно отвечать, рассказал председатель правления экологического правозащитного центра "Беллона" Александр Никитин, с которым РИА Новости Украина удалось побеседовать во время Международной выставки и конференции "АтомЭко 2015".
Александр, "Беллона" – международная общественная организация с основным центром в Осло, в России вы работаете уже 20 лет, в Украину же пришли совсем недавно. Чем намерена заниматься "Беллона" в Украине?
– Что касается программ, намерений "Белонны" в Украине, то у нас есть опыт. Собственно, "Беллона" пришла в Россию в свое время для того, чтобы, как мы говорим, "прибраться". После развала Советского Союза в России осталось около полумиллиарда кубических метров радиоактивных отходов различных видов, которые находятся в 780 местах по всех территории страны. Это огромное количество, но Россия приняла закон об обращении с РАО, в котором написано, что все они должны быть захоронены.
И вот когда мы поинтересовались, как с этим обстоят дела в Украине, единственное, что вам скажу – вот вам обидно, не обидно слушать, – но мы в Украине не нашли ни одной экологической общественной профессиональной организации, с которой можно было бы поговорить о проблемах, связанных с использованием атомной энергии.
В Украине есть Национальный экологический центр, который сейчас в непонятном состоянии, есть несколько маленьких групп, с которыми мы встречались и которые нам мало что сказали, потому что они сами признались: "Ну мы что делаем? Как только появляется проект, мы начинаем протестовать. Протест – это главная работа общественных организаций".
"Профессиональные протестовальщики"?
– Да. В Украине нет экспертного потенциала в общественных организациях, которые могли бы на хорошем уровне оценить ситуацию, что-то предложить и т.д. И, в то же время, все, что связано с накоплением радиоактивных отходов, с отработавшим ядерным топливом, с безопасностью, напрямую касается Украины.
У вас экспертная дискуссия переходит в политическую. Моментально. Как только слово неосторожное скажешь, тут же тебя обвинят. Я говорю, послушайте, кого-кого, а меня обвинять не надо, потому что я в Украине вырос, у меня там брат родной живет, кладбище семейное в Виннице. Не надо обвинять в том, чего нет.
Какие первоочередные задачи "Беллоны" в Украине?
– Учитывая, что 57 процентов электроэнергии вырабатывается на украинских АЭС, говорить сейчас, что в стране нужно закрыть атомные станции – это значит сказать "Украину нужно умертвить". В ближайшее время никакая возобновляемая энергия, в которую надо вкладывать, никакие другие энергии ничего не изменят.
Надо поддерживать в хорошем, безопасном состоянии то, что есть. Да, есть вопросы к продлению ресурса атомных станций, есть вопросы к повышению мощности атомных станций – это все есть. Но, если честно говорить, то мы решили в первую очередь посмотреть на то, что связано с РАО и ОЯТ. Отработавшее топливо – это главное.
Что делать с отработавшим топливом, которое нарабатывается и наработано уже на украинских атомных станциях?
– Раньше это был простой вопрос: топливо отправляется в Россию, где частично перерабатывается на "Маяке", частично – в Железногорск, где было построено хранилище для отработавшего топлива. Сейчас политическая ситуация такова, что нужно что-то делать.
Мы должны исходить из того, что политики все равно примут свое решение, и они уже его приняли: то, что говорит Арсений Яценюк (премьер-министр – Ред.), то, что говорит Владимир Демчишин (министр энергетики), это мы все знаем и все видим. Поэтому Украине надо думать о том, что для отработавшего топлива нужно долговременное хранилище примерно такого уровня, как в Железногорске.
И, собственно говоря, если Украина будет использовать американское топливо, то у американцев есть очень четкие условия, что американское топливо, которое используется в Украине, должно оставаться на украинской территории. И только с разрешения американского правительства вы можете перемещать его куда-либо.
Это означает, что американское топливо останется у вас и плюс российское топливо останется у вас. По политическим причинам и по причине того, что, как говорят Яценюк и Демчишин, Украина платит за переработку российского топлива столько, что нам дешевле построить свое хранилище и хранить ОЯТ там.
Возможно, это правда, потому что экономика атомной энергетики и атомной промышленности очень дорогая. Поэтому вопрос строительства в Украине хранилища отработавшего топлива, хотим мы этого или нет, все равно станет и уже стоит. Где его строить, как строить и каким образом взаимодействовать с общественностью, с журналистами, каким образом получать согласия – это, конечно, в Украине вопросы никак не решенные.
Но принято решение строить ЦХОЯТ в Чернобыльской зоне…
– Хорошо это или плохо? Не знаю, нет у меня однозначного ответа. С одной стороны, если есть какая-то зона, которая уже как-то ограничена и загрязнена, зачем грязнить другие зоны? Тогда уж лучше смотреть, как эту зону полностью использовать, тем более, там будут еще ограничения на продолжительное время. С этой стороны, это, конечно, разумно.
С другой стороны, есть эмоциональные вещи, как говорят в Украине, "скільки можна?". И вот этот вопрос, звучит, по крайней мере, с теми общественными организациями, с которыми мы общались. На него надо отвечать. И отвечать разумно, с экономикой в руках, с расчетами безопасности.
Пока у меня нет ответа, хорошо это или плохо, но я склоняюсь к тому, что, может быть, в данный момент – это разумное решение, предварительное. Мы пытались понять, какое хранилище и как оно будет построено. Сейчас у нас есть некая программа, может быть, в ближайшее время мы попытаемся это понять.
Понимаете, отработавшее топливо – это вообще бич всех стран, которые используют атомную энергию, начиная от американцев и заканчивая Россией.
С одной стороны, если взять ОЯТ, то внутри очень много того, что можно еще раз использовать. А с другой стороны, эта переработка ведет к накоплению РАО. И тут, знаете, надо посмотреть, взвесить. Американцы не стали заморачиваться. Они сказали, что отработавшее ядерное топливо – это отходы. А это значит, что надо придумать, как их хранить.
Так же поступают канадцы, шведы, финны… Французы, англичане – наоборот. Они говорят так же, как и Россия, что ОЯТ – это энергетический ресурс… Поэтому с ОЯТ в Украине, я думаю, проблем будет очень много.
Какие страны являются примером в обращении с ОЯТ, хранении, захоронении?
– Примеров есть много… Шведы больше всего продвинулись вперед. Например, они хотят свое ОЯТ хранить в гранитах глубоко под землей. В Украине, я интересовался, есть такие районы, где можно эти граниты использовать, но это чистые районы – Карпаты. Я бы не стал ОЯТ прятать в гранитах потому что, во-первых, это очень дорого, а во-вторых, их не спрячешь навечно.
Я бы пока сделал хранилище, как на российском Горно-химическом комбинате в Железногорске, чтобы оно было безопасным, чтобы его можно было в любой момент взять. Технология же развивается стремительно, и не факт, что через 10-15 лет не найдутся технологии, которые скажут: да мы это очень чисто переработаем. Это надо иметь ввиду, это касается не только ОЯТ, но и РАО.
Поэтому надо захоранивать таким образом, чтобы можно было легко, экономически легко, его достать, как только появится соответствующая технология. Поэтому подход должен быть такой: захоронить надежно, безопасно, контролируемо, но не навечно. Потому что ОЯТ невозможно захоронить на 1000 лет, навечно.
Какой смысл копать где-то в Карпатах огромные хранилища для того, чтобы кто-то через 50 лет начал их оттуда вытаскивать? Безопасность также очень важна, необходимо учесть и террористическую опасность, например, атаку с воздуха. Это все достигается созданием определенных систем. А если идти по пути, что мы захороним навечно, мне кажется, этот путь тупиковый на самом деле.
Насколько ЦХОЯТ, которое вот уже 11 лет пытаются построить в Украине в Чернобыльской зоне, отвечает этим трем требованиям: безопасность, легкоизвлекаемость, контролируемость?
– Там работы по оценке надо, наверное, начать сначала. Специалисты решили в своем кругу, что оно безопасно, но это не факт для общественности, что оно безопасно. Давайте еще раз вернемся к этому вопросу, еще раз прокрутим этот вопрос. Насколько оно безопасно? Я не знаю, честно говоря. Мы просто не успели оценить все те, что мы слышали за то короткое время,
Но ведь никто не может заставить Энергоатом согласовать все-таки это с общественностью, провести новую экспертную оценку?
– А вот это, кстати, хороший вопрос, потому что в России, например, это обязательно. Это общественные слушания, это все те процедуры, которые они проходят. Там возникает очень много вопросов, которые приходится согласовывать.
Потому что то, что замечания по общественным слушаниям передаются потом в госэкспертизу, замечания по общественной экспертизе передаются в госэкспертизу, если ты не прошел госэкспертизу, ты не получил лицензию и т. д. Есть определенный механизм.
Но ведь это пример не только России? Ведь в Европе также?
– В Европе абсолютно также. Это есть в Европе и везде. Без этого невозможно. Великобритания и Япония ищут сначала регионы-добровольцы для проведения предварительных геологических испытаний. Некоторые регионы имеют право вето, некоторые регионы не имеют права вето.
Тем не менее, они сначала ищут добровольцев, потом, по результатам геологических испытаний, выявляют пригодные площадки. Потом работают с населением, получают согласие, получают положительные результаты. Предварительные геологические испытания и геологические исследования, ну и потом уже строительство самого хранилища.
Канада, Швеция – немножко по-другому. Они сначала проводят предварительные геологические испытания, потом по геологии уже договариваются с территориями.
В Украине подобного механизма согласования с общественностью нет?
– У меня создается впечатление, судя по тому, что я слышал, что его пока нет. Вот в Украине настаивают на том, чтобы они верили специалистам. Понимаете, невозможно, если вы 70 лет не верили им, поверить сразу.
Вот в Швеции мы удивились. Там радиоактивные отходы приезжают из-за рубежа. Мы спрашиваем: "А как общественность к этому относится?". – "Да нормально, потому что мы сказали им, что это безопасно". И они им верят.
Во-первых, верят. А во-вторых, там регионы, в которых расположены предприятия, например, по переработке, получают дотации от государства. Скажем, бюджет, еще что-нибудь.
Это очень важно: это не подкуп, это дотация, которая всегда располагает местные власти, местные администрации. А местные администрации – из людей, которые там живут.
Как обстоят дела в Украине с радиоактивными отходами?
– С РАО в Украине все еще непонятнее. Если, допустим, в России есть закон, который говорит о том, что все радиоактивные отходы должны быть захоронены, т. е. размещены в пунктах захоронения с определенными условиями, то в Украине такого закона нет.
И такое впечатление, что многие вещи, которые касаются РАО, в Украине делаются, как посчитает производитель РАО. Что с ними делать? Вот с этим надо разобраться, чтобы было понятно, куда мы идем в вопросе обращения с РАО и в вопросе обращения с ОЯТ. Стратегически.
А потом, когда стратегически определились, тогда уже надо тактически, технологически и технически. Нет таких примеров, такой страны, где я бы сказал "Вот! Делайте, как они". Потому что невозможно скопировать то, что делается в одной стране, в другую страну.
Начнем с того, что там люди другие, менталитет другой. Понимаете, если в Швеции специалист сказал, что это безопасно, то ему верят. А если в России или в Украине? "Да ему заплатили!".
