наверх
29.03.202411:59
Курсы валют НБУ
  • USD26.89+ 0.03
  • EUR31.83+ 0.14

Михаил Резникович: в последнее время театр резко изменился

(обновлено: )143971
В эти дни войны мы решили найти собеседника, который не будет перечислять цифры потерь и говорить о причинах противостояния. Наш собеседник – главный режиссер Украинского национального театра русской драмы имени Леси Украинки Михаил Резникович.

Николай Воробьев, РИА Новости Украина

В эти дни войны мы решили найти собеседника, который не будет перечислять цифры потерь и говорить о причинах противостояния. Мы решили поговорить с ним о вечном, то есть искусстве, его роли в нашей жизни и влиянии на него, искусство, времени и места. Наш собеседник – главный режиссер Украинского национального театра русской драмы имени Леси Украинки Михаил Резникович.

Михаил Юрьевич, всю свою жизнь вы отдали театру, как это ни пафосно звучит. Скажите, ведь вам есть с чем сравнивать, чем театр вашей молодости, начала вашей театральной карьеры отличается от сегодняшнего театра, иными словами, что изменилось в нем за годы вашего служения театру?

Вы знаете, этот театр, Национальный театр русской драмы имени Леси Украинки, – моя первая театральная любовь и, честно говоря, может быть последняя. Я пришел сюда ставить диплом 50 лет тому назад, в 1963 году. Тогда в этом театре было выдающееся созвездие мастеров, но прежде всего был Юрий Сергеевич Лавров, отец Кирилла Лаврова, народный артист Советского Союза, один из самых человечных, душевных и порядочных людей, которых я встречал в театре вообще. Был блистательный, комедийный актер Виктор Михайлович Халатов, многие другие… Театр пятьдесят лет назад был образцом высокой театральной культуры и высокой нравственности. Театр, который тогда воспринял молодое поколение актеров, прежде всего вот меня, потом такого молодого актера, который сейчас один из лучших в Малом театре — Вячеслава Ивановича Езепова. Тогда театр русской драмы в Киеве был психологически бытовым театром, в котором царил дух основателя этого театра Константина Павловича Хохлова, создавшего его в 1937-ом году. И я, воспитывавшийся до этого в БДТ (Большой драматический театр- ред.), получившего потом имя Толстоногова, который был моим учителем, я впитал в себя вот этот дух психологического театра, который тогда был здесь, в Киеве.

За эти годы театр русской драмы претерпевал массу всяких неожиданных изменений. Например, театр покинул директор и начались метаморфозы — театром стали руководить артисты, дергать за ниточки и проводить своих режиссеров и театр стал становиться все хуже и хуже. Из-за этого я дважды уходил из него – первый раз в Москву к Эфросу, во второй вынужден был уехать в Новосибирск на 3-4 года. Но вот уже 20 лет, как я руковожу театром. Знаете, еще Станиславский говорил, что, конечно, непросто поставить несколько хороших спектаклей, но это легче, чем воспитать поколение и вот то, чем я занимался эти 20 лет – я пытался воспитать новые поколения актеров, которые могут взять на свои плечи репертуар нашего театра.

Во-первых, какое главное сегодня отличие? С одной стороны, этот — театр-ансамбль. Это театр, все-таки, где все артисты играют вместе, играют на смысл пьесы, на ее главную какую-то такую человеческую идею и то, что нам удалось, как мне кажется, избежать такого патологического, животного актерского премьерства мне кажется вот это — важное качество театра. Знаете, был такой хороший режиссер, Андрей Александрович Гончаров, который тоже два десятилетия, если не больше руководил театром Маяковского в Москве после смерти Охлопкова, он говорил о том, что в Академическом театре каждый грызет кость в своем углу. Вот, мне кажется, нам удалось это каким-то образом преодолеть и это, чтобы не грызли кость в своем углу, — и это стало основой сегодняшнего театра. У нас мощно очень играют 30-летние, 45-летние, то есть мы пытаемся двигать театр в этом направлении, но есть великий русский психологический театр, который определил еще Николай Васильевич Гоголь, который сказал, что театр – это кафедра с которой очень много можно сказать миру добра. И наш театр пытается это делать.

Вот в последний сезон, мы поставили "Нахлебника" Тургенева и этот спектакль пользуется у нас и большим зрительским успехом, и творческим. Мы должны были открывать им фестиваль "Встречи в России", но не получилось сейчас. Потом мы поставили спектакль "Везде один" к юбилею Тараса Григорьевича Шевченко, где просто совсем по-другому открылся характер этого великого художника слова, и для меня тоже. Шевченко у нас играют несколько актеров: один из украинского национального театра имени Ивана Франко – один из лучших актеров — Петр Панчук, и два актера из нашего театра: Виктор Алдошин и Дмитрий Савченко. Все, что писал Шевченко на украинском языке, у нас идет на украинском; все, что писал Шевченко на русском языке, он писал очень много на русском, идет на русском… И этот спектакль, кроме того, что это спектакль о трагической судьбе очень талантливого человека, которого сломала власть, это еще и спектакль о нераздельности двух культур: украинской и русской. Он у нас пользуется тоже успехом. И третья премьера, которая была позавчера и сегодня пойдет, во второй раз — Джульетта и Ромео, очень важный для нас спектакль, когда мы за полвека практически только сейчас открыли Шекспира, потому что Шекспир – это… Вот Пушкин говорил замечательную вещь: когда я читаю Шекспира – я гляжу в бездну. И вот почему спектакли Шекспира не часто случаются и удерживаются в репертуаре, потому что это острота конфликтов, страстей, мы или начинаем пузыриться, наигрывать, или не доходим до них вообще. И теперь нам кажется, что мы это сделали. Вот собственно какие-то общие вещи о театре, который сегодня существует.

Вы не сказали этого слова, но это звучало, что все-таки театр в годы вашей молодости считался храмом искусств. Вам не кажется, что театр в последнее время, как начинался балагана, так и становится сегодня балаганщиной?

В общем, знаете, я с вами согласен, вообще театр, не конкретно какой-нибудь, он идет по этому пути.

Кто в этом виноват?

Я думаю, что все трагичнее, по-настоящему. Вот Шемякин, замечательный художник, который уехал из России, состоялся на Западе, он несколько лет тому назад опубликовал такую статью, что в России победило второразрядное западное искусство. И вот в России сейчас начинает, как и в Украине, побеждать второразрядный западный рационалистический театр. Те великие духовные традиции психологического театра, которые были в России, да и в Украине, в том же театре имени Ивана Франко, за последние 30 лет утрачиваются. И ему на смену приходит копирование, сознательное или несознательное, и мы потихонечку начинаем быть "Иванами, не помнящими родства". Потому что если в 30-е годы каждый новый спектакль Мейерхольда рождал целое направление, при том целое направление в европейском театре, то сегодня вот это человеческое духовное начало – очень важная вещь, оно утрачивается. При том утрачивается с одной стороны, как направление искусства, а с другой, с точки зрения просто уровня актерского мастерства. На Украине это заметно особенно.

Вы у себя в театре это тоже чувствуете?

Вы знаете, мы пытаемся этому противостоять, поэтому у нас аншлаги практически с октября по апрель. Потому что мы пытаемся открыть людям духовные человеческие истории, от комедии до трагедии, и, в общем, мне кажется, нам это удается. Но, вот то, что вы сказали про балаган – это действительно существует. Но здесь все сложно. Ведь мы должны понимать и другую вещь, что театр сегодня может развиваться только на стыке разных жанров. Видите, сегодня человек за единицу времени получает такой поток информации, который ему и его близким предкам не снился раньше. И ритм театра, ритм театрального зрелища должен быть намного более острым, а это требует совсем другого уровня актерского мастерства. Потому что славянские актеры в спокойном ритме могут органично работать, а в ритме экстремальном – им не хватает актерской техники: они начинают наяривать, кричать, брызгать слюной. Вот эти главные моменты, которые здесь существует, почему это в какой-то мере происходит.

Михаил Юрьевич, вот вы говорите о славянских артистах, не разделяя их на украинских актеров и актеров других национальностей. Это случайно?

Я думаю, что сегодняшний день в России все-таки актерская техника выше, чем на Украине, к сожалению. Украинский театр, мне кажется, находится в очень тяжелом состоянии. И вот, прежде всего почему: в России есть великий драматург, один из 4-5 великих драматургов мира – Александр Николаевич Островский. И все равно сегодня Островского в России ставят, и ставят много и интересно. В Украине есть не менее великий драматург украинский – Карпенко-Карый, у которого тоже около двадцати пьес. Поразительно, что его почти не ставят, или ставят плохо. Это не значит, что Карпенко-Карый плохой драматург, это значит, что театр не может его поднять и современными методами духовного театра вскрыть его так, чтобы это было интересно, и это уровень профессионализма среднего театра украинского. И у нас театральная школа отстает и от Европы, но и от России по методике. Я уже много лет преподаю и руковожу кафедрой актерского и режиссерского мастерства, она отстает. Но это проблема очень серьезная. Если за 23 года независимости сменилось 16 министров культуры, то до реформы театральной школы дело не доходит. Потому что министра назначают, а через 9 месяцев его уже начинают снимать. А это очень серьезная проблема, может, мне кажется, самая серьезная, которая существует сегодня, здесь у нас в Украине.

Министерство культуры сегодня как-то помогает вам или хотя бы не мешает?

Вы знаете, оно не мешает, сколько может — помогает, я не могу сказать, что мешает. Просто в это время у нас достаточно резко сократилось финансирование и это ставит перед театром просто беспощадную задачу: или мы будем зарабатывать деньги больше, сами, или нам придется очень плохо. Но зарабатывание денег сегодня в театре, это спектакль который пользуется таким мощным успехом, но здесь важно еще не потерять уровень драматургии. Потому что можно взять несколько таких комедий, понимаете, безумных, но у нас все-таки серьезный театр, это создает свои проблемы, которые мы пытаемся каким-то образом решать.

А гастрольный сезон?

О гастролях, к сожалению, не может идти и речи – у нас денег нет, вообще никаких.

Почему вы не поехали на "Встречи России"?

Та мера напряжения, которая сегодня существует между Украиной и Россией, она, конечно, мешает творческим контактам… Но я на эту тему не хочу разговаривать. Это трагично.

Традиционный вопрос о творческих планах?

Вы знаете, вот мы Шекспира репетировали два года, сейчас мы должны были дальше ставить "Маскарад" Лермонтова, причем Маскарад должен был ставить российский режиссер Игорь Селин. Ведь в этом году исполняется 200 лет со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова, но, к сожалению, сейчас финансовый уровень театра не позволяет нам поднять такой мощный спектакль. И вот сейчас в этот такой очень опасный период, после того, что мы поставили – "Нахлебника" Тургенева, "Ромео и Джульетту" Шекспира, а до этого у нас с успехом шла пьеса французского драматурга Реньяра "Любовное безумие", которая была написана более трехсот лет тому назад, мы начали репетировать несколько новых для нас пьес. Мы начнем репетировать спектакль по итальянским авторам, который состоит из двух таких мощных новелл: одна новелла — Эдуарда де Филиппо, а другая новелла – Дарио Фо. Это комедия, будем работать. Потом знаете, есть пьеса, которая идет сейчас в Москве, мы ее немножко по-другому будем делать. Пьеса написана в середине прошлого века, но не утратила своей сумасшедшей актуальности сегодня, это пьеса Псафаса "Требуется лжец". Это такая, комедия современного Остапа Бендера. Я лично ставил несколько пьес замечательного российского драматурга Алексея Николаевича Арбузова, с которым я был лично очень хорошо знаком, вот у меня висит его фотография с подписью… И я думаю, что мы начнем репетиции такой его пьесы — "В этом милом старом доме". Пьеса об очень хороших людях, я бы даже сказал такая современная сказка, где будут заняты разные поколения наших артистов. Есть такой хороший российский драматург, но сейчас она уже не пишет, вот лет двадцать назад писала – Надежда Птушкина, у нее есть такая пьеса "Ненормальная" — о любви. Вот мы сейчас ее репетируем. И кроме этого мы сейчас начнем репетиции для Малой сцены пьесы Ибсена "Нора", ну, это — лучшая пьеса Ибсена.

Как вам кажется, испытывает ли современная украинская культура какое-то западное влияние, например, польское?

Я не знаю, не могу вам сказать. Я могу говорить только о театре, вообще о культуре мне сложно говорить. В польском театре есть два направления: "театр представления" — такой мощный и варшавский театр в основном – это вот театр "представления". Но есть старый краковский театр, который соединяет в себе и представления и переживания. В этом театре ставил и много работал Анжей Вайда, в этом театре были другие известные режиссеры. Поэтому он разный, польский театр. Сегодняшний польский театр, конечно уже более жестокий. Вообще вы понимаете, в чем еще существует духовное влияние Запада: и Польши в том числе? На Западе существует такая простая формула: каждый жарит свою яичницу сам. То есть мера человеческого эгоизма, мера отрешённости от других, она все больше и больше существует на Западе – и в жизни, и в культуре. Славянская культура, и русская, и украинская, она другого корня. Она корня – "И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал". И это западное влияние — жесткое, оно все больше и больше происходит. Что дальше будет – я не знаю.

    Самое читаемое
      Темы дня