Павел Рудяков, эксперт
Итоги 2016-го в области внешней политики для Киева неутешительны: по всем без исключения направлениям, включая самое-самое главное – европейское – сплошные провалы да завалы. Одним из них стала потеря Украиной – пока только частичная – партнера, союзника, защитника, "адвоката в Европе" в лице Варшавы. К концу уходящего года многое в украинско-польских отношениях из того, что было до поры до времени тайным, по инициативе польской стороны стало явным. Стороне украинской открытия не только не принесли поводов для радости, а, наоборот, добавили причин для невеселых размышлений и тревожных ожиданий. Если, не пряча голову в песок, смотреть правде в глаза и называть вещи своими именами, придется констатировать, что Польша из лучшего друга Украины превратилась, по сути дела, в ее скрытого врага, уже решившего взять свое и выжидающего подходящий момент для претворения этого решения в жизнь.
Факт наличия серьезных геополитических и стратегических интересов на востоке, включающем в себя часть территории нынешней Украины, в Варшаве никогда не отрицали. Интересы действительно есть, они основаны на давней исторической традиции, приобретая благодаря этому еще более основательный характер. В последнее время поляки все активнее взялись обсуждать тему "цивилизаторской миссии Польши на Востоке", имея в виду прежде всего Украину. Обсуждение идет в научной и экспертной среде, однако вполне укладывается в актуальную логику польской государственной политики. Той самой политики, в которой в 2016 году произошли серьезные изменения, отражением коих можно считать ряд требований и претензий, заявленных в течение года Варшавой Киеву, а также ее односторонние, без оглядки на Киев и без учета его мнения, действия, вносящие дисбаланс в гармонию польско-украинских отношений. Кое-кто из наблюдателей пришел к выводу, что Польша, позиционирующая себя в отношениях с Украиной как "старший" партнер, развернула против партнера "младшего" "ползучее" наступление, имеющее целью принуждение к принятию своей точки зрения на ряд проблем исторической и современной политики.
Камнем преткновения в двусторонних отношениях оказались на данном этапе воинствующий украинский национализм и его – национализма – или ее – Украины – герои. Обсуждению и осуждению – категорическому, безапелляционному – Степана Бандеры и "бандеризма" поляки традиционно уделяют много внимания. В середине декабря Сейм был в шаге от того, чтобы законодательно приравнять идеологию украинского национализма к тоталитарным идеологиям, запретить его, предусмотрев уголовное наказание за его пропаганду. В последний момент рассмотрение вопроса отложили, однако есть основания полагать, что к нему скоро вернутся. Затем последовала новая инициатива польской стороны, от которой тоже веет чем-то не очень приятным для стороны украинской. Сейм принял закон об основании нового знака отличия "Восточный крест". Он будет вручаться президентом Польши иностранным гражданам, помогавшим полякам, спасая их от преследований, как говорится в обосновании награды, "из-за их национальности на Востоке в 1937-1959 гг.". Все, вроде, правильно, все, как бы, не выходит за рамки внутренних польских дел. Если же присмотреться внимательнее, учтя контекстуальные обстоятельства, окажется, что политический и внешнеполитический аспекты в идее "Восточного креста" присутствуют, и их острие направлено в сторону Украины.
Дальше – больше. В самый канун Нового года еще один не очень приятный сигнал для Киева с берегов Вислы поступил от президента Польши Анджея Дуды. Отвечая в интервью еженедельнику "Gazeta Polska" на вопрос об отношениях с Украиной, он, среди прочего, обозначил три момента, раскрывающие, по сути дела, измененную позицию и политику Варшавы в отношении Киева. Первый из них сформулирован Дудой следующим образом: "Мы годами пытаемся инвестировать в Украину в политическом плане". Второй сводится к тому, что Польша хотела бы "получить от Украины взаимность, хотя бы в символическом измерении исторической политики". В переводе с польского дипломатического языка на язык украинский практический то, что Дуда называет "взаимностью", должно означать ничто другое, как "покорность", иначе говоря, согласие вернуть "инвестиции" в том виде и в той форме, в какой этого желает "инвестор". Наконец, третий момент заключается в признании того, что "каждому народу, который хочет строить свое государство, нужны герои". Его польский лидер дополняет важнейшим уточнением: "Но фигуры этих героев не могут служить причиной для антагонизма двух соседних народов".
Взятые все вместе, эти моменты могут означать, что в новом году Варшава может потребовать от Киева расплаты ("взаимности") за многолетние помощь и поддержку ("политические инвестиции") в виде отказа от героизации на государственном уровне фигур и организаций, неприемлемых для Польши и для поляков. Возможно, не только этого, но этого в первую очередь. Реакцию Киева нетрудно предугадать. Она будет негативной. Иначе у Петра Порошенко поступить не могут. Любые шаги в данном направлении в угоду Польше будут означать для власти потерю авторитета и легитимности в глазах радикальной части украинского политического класса и общественного мнения. По сути дела, смертный приговор. Дуда утверждает, что уже не раз обращал внимание Порошенко на проблемы, связанные с интерпретацией польско-украинского прошлого, в частности – Волынской трагедии 1940-х гг., трактуемой с недавних пор поляками как "геноцид против граждан Речи Посполитой", совершенный украинскими националистами из ОУН-УПА. Последний разговор на эту тему, если верить польскому президенту, состоялся в первых числах декабря в ходе визита Порошенко в Варшаву. Президент украинский хранит по этому поводу гробовое молчание. Это неудивительно. Замалчивание того, что ей неприятно, неполезно или непонятно, Банковая сделала обычной практикой.
Череда, вроде бы, мелких, малозначительных событий на польско-украинском "фронте дружбы" в январе 2017-го свидетельствует о том, что ситуация, развиваясь без оглядки на парадно-праздничную витрину официоза, продолжает накаляться. Контроль над ней со стороны украинской власти становится все более и более относительным. Комментарии отечественного МИД по поводу последовавших буквально один за другим инцидентов с призывами не допустить того, чтобы они негативно повлияли на украинско-польскую дружбу, основанную на "общей истории и европейских ценностях", выглядят наивно. Особенно в части апелляции к "общей истории", остающейся таковой исключительно в представлении чиновников с Михайловской площади. Поляки думают иначе. Неслучайно в ответ на очередной реверанс нашей дипломатии польский МИД, запросив у Киева разъяснения по поводу осквернения мемориального комплекса в Быковне, потребовал также в срочном порядке прояснить ситуацию с запретом на въезд в Украину мэра Перемышля Роберта Хомы. Заявив, что сохранение сотрудничества двух стран на прежних условиях без отмены этого решения вряд ли будет возможно, и к тому же пригрозив в случае отказа "далеко идущей реакцией". Сильный ход! И он оказывается еще сильнее на фоне слабости оппонента. Польша использует каждый удобный случай для развития наступления на украинском направлении. Украина в ответ не предпринимает ничего, полагаясь на… дружбу и ценности.
Читайте также — Gazeta Wyborcza: отношения Польши и Украины разрушает нетерпимость
По тем эпизодам, по которым Варшава требует "разъяснений", Киеву придется извиняться. Ограничиваться киванием на "третью сторону", как это придумали делать в МИД, не получится. В какой-то момент такое кивание, вроде, сработало, но счастье было недолгим. Польская сторона поначалу деликатно промолчала, сделав вид, что поверила в "русский след", чтобы затем указать на недостаточность объяснений в стиле дешевой "отмазки" нерадивого школьника. Теперь поляки резонно замечают: может быть, вина "третьей стороны" действительно есть, но, во-первых, въезд мэру Перемышля в Украину запрещала точно не русская ФСБ, во-вторых, многие инциденты уж очень укладываются в государственную политику Украины, культивирующую "бандеризм". Так что, прежде чем пенять на кого-то, Киеву надо бы внимательнее и ответственнее разобраться в собственном "хозяйстве". Варшава не скрывает намерений помочь в этом деле, добившись от украинских властей исключения из сферы риторики и практики тех вещей, которые польской стороне представляются недопустимыми.
