Павел Рудяков, эксперт
Многолюдные акции протеста в Киеве на рубеже 2013-2014 гг. не были внутренне целостны и однородны ни по составу, ни по алгоритму поведения, ни по функциям, ни по целям и задачам. Когда мы говорим "майдан", то вольно или невольно подразумеваем гомогенность его как явления. "Майдан" же единым не был, да и, пожалуй, не мог быть. В нем сошлись и ситуативно объединились весьма разнородные составляющие. Внутренние и внешние силы, социальные группы, принимавшие в нем непосредственное участие, стоявшие за их спиной, вели себя по-разному, преследовали разные цели, ждали разных результатов, по-разному понимали значение ключевых категорий "европейский выбор", "революция", "достоинство" и пр. В рамках весьма ограниченного физического пространства сосуществовало сразу несколько различных "проектов", несколько протестных моделей, несколько неформальных иерархических структур. В конце концов, бюджет "майдана" тоже не отличался целостностью, он формировался из различных источников и распределялся неравномерно.
"Майдан" – это и само непосредственное событие, то есть собственно действо, и его отражение в СМИ, и его осмысление в общественном сознании, и его представление в политическом дискурсе, наконец, его символическое измерение – образ. Это и политическая акция, и карнавал, и бессрочный флэш-моб, и массовка для создания "картинки" на ТВ и в FB, и гражданский протест, и бизнес-проект, и всплеск духовности, и спонтанное проявление "боевого" братства и человеческой солидарности. Среди его участников были старые и молодые, бедные и богатые, наивные и циничные, честные и воры, представители "среднего" класса и бомжи, горожане и жители пригородов и сел, киевляне и приезжие. Причем как из Украины, так и из-за ее пределов, например из Грузии. Были те, кто выходил на сцену, те, кто выводил их, те, кто толпились возле сцены, те, кто оставался за сценой, те, кто пребывали далеко от сцены, но не чувствовали себя обделенными. Наконец, те, кто смотрел на сцену по телевизору, но ощущал себя причастным к тому, что творилось на ней и вокруг нее. Были рядовые участники, боевики, наемники, командиры и коменданты, провокаторы, закулисные кукловоды, "креативщики" и другие.
Даже с точки зрения языка повседневного общения на "Евромайдане" не было единства. Тут говорили как на украинском языке в разных его вариантах, начиная от киевского и заканчивая "галицким", так и на русском, а также на украинско-русском "суржике". Примечательно, что языковой проблемы как предмета для спора и для выяснения отношений не возникало. Все понимали друг друга, разговаривая по-своему, никто никому не пытался запретить изъясняться на том языке, на каком он привык и на каком ему хочется. Да, конечно, на сцене звучала преимущественно именно украинская речь, это было принципиально важно, вокруг же нее царил полный языковой плюрализм. Без всяких ограничений. Действительно, "как в Европе".
Читайте также: Почему вожди Майдана не с народом? В соцсетях шумят и возмущаются
В справедливости утверждения о внутренней неоднородности "майдана" легко убедиться на огромной массе примеров. Вот один из них. Почему-то, зачем-то в какой-то момент часть протестующих ушла с Майдана Независимости на Грушевского, проведя там достаточно много времени, наделав очень много шуму, в корне изменив матрицу мирного протеста. Забегая вперед, стоит обратить внимание на то, что, когда дело дошло до решительных действий, "грушевские" опять перешли на исходные позиции, все вернулось на круги своя и уже оттуда двинулось к победе вверх по Институтской. Пока же суть да дело, два "майдана" – на Грушевского и на Майдане – функционировали по принципу сообщающихся сосудов. При этом "жидкости" в каждом из этих сосудов были разные. "Майдан" на Грушевского коренным образом отличался от "майдана" на Майдане.
Что объединяло, что объединило столь отличавшиеся друг от друга группы участников? Если брать их основную массу, то, прежде всего, общий для всех настрой, основанный на ощущении сопричастности и эйфории. Если иметь в виду группы "специализированные", иначе говоря боевиков и наемников, то – дисциплина. Если же говорить о "майдане" как о разновидности "цветной революции", а о его участниках как о "колесиках и винтиках", используемых по определенной модели с четко определенными целями, то – специальные технологии, применяемые для единения на профессиональной основе с использованием соответствующих средств.
В интерпретации победителей Виктора Януковича и главных политических и финансово-экономических бенефициаров "майдана" он стал "революцией достоинства". Такое мифологически-символическое понимание событий зимы 2013-2014-го в настоящий момент является доминирующим. Именно оно старательно, последовательно, системно навязывается общественному мнению в стране и за рубежом официальной пропагандой. Дело идет трудно. За три года добиться желаемого результата так и не удалось, несмотря на все усилия. И это, в общем, вполне понятно и объяснимо. Разные "майданы" – разные "революции", разные "достоинства". Свести их все к одному знаменателю крайне непросто. Тем более в ситуации, когда в фактографическом отображении событий, связанных с "майданом", остается огромное количество пробелов и лакун.
В какой-то момент на "майдане" и сразу после него сосуществовали, не сливаясь в одно целое, но и не слишком отдаляясь друг от друга, с одной стороны — "майдан" как спонтанный массовый протест и порыв, с другой – "майдан" как политическая технология со значительным присутствием импортного ингредиента. Затем они разошлись. В полном соответствии с логикой подобного рода событий и процессов, с ними связанных, технология приобрела доминирующее значение, отодвинув протестную энергию масс на периферию общественного бытия. Технологическая конструкция способна существовать и функционировать без энергии масс, та же, со своей стороны, без технологического обеспечения нефункциональна и недолговечна.
Смотрите также: Акция протеста "Наша мова — наша свобода"
Разные "майданы" породили разные типы "достоинства". Те, по отношению к кому это слово можно употреблять без кавычек, оказались в подавляющем меньшинстве. Основной же массе украинцев достался закавыченный вариант главного приза, в условиях катастрофического падения уровня жизни уже и не воспринимаемый как приз. Для них обретенное, якобы в результате "майданной" революции, достоинство существует исключительно в виртуальном измерении, да еще в речах торжествующих "достойников". Они, по сути дела, не получили от смены власти ничего из того, что им было обещано или что они сами себе придумали, унесенные революционной романтикой. Ни распахнутых настежь дверей в Европу, ни Европы у себя дома, ни зарплат и пенсий, "как в Германии", ни нового – справедливого, честного, учитывающего их интересы – договора между властью и обществом. Роптать и жаловаться тем не менее грех. Кое-кому "майдан" и революция принесли войну и смерть.
