Валентин Землянский, эксперт в сфере энергетики, директор энергетических программ Центра мировой экономики и международных отношений
Правительство в который раз взялось за реформирование угольной отрасли. Не успели отгреметь шахтерские протесты имени реформы Яценюка-Демчишина, как ей на смену появилась Концепция реформы угольной отрасли имени Гройсмана-Насалика до 2020 года. Отличий не много, если не учитывать, что Минэнергоугля в преамбуле рассматривает в качестве альтернативного варианта полное или частичное бездействие государства в вопросах управления государственными угольными предприятиями.
В качестве основного плана как и ранее, предлагается все тот же рецепт в духе "жесткого тетчеризма": все нерентабельное или закрыть, или, немного вложив государственных средств, выставить на продажу. И да, аналогичные положения содержаться в недавно презентованной Минэнергоугля Энергостратегии Украины до 2035 года.
При этом активно продвигается идея необходимости увеличения импорта угля, которая находит самый горячий отклик у руководителей других государств, готовых создавать у себя новые рабочие места за счет украинских налогоплательщиков.
Необходимо напомнить, что сокращение угольной отрасли в Британии привело к существенному сокращению уровня реального сектора, но было компенсировано ростом сектора финансовых услуг. В Украине же пока ожидать ни экономического ни финансового роста не приходится. Более того, переход на импортный уголь приведет к дальнейшему удорожанию себестоимости производства э/э.
Согласно данным журнала "Энергобизнес" себестоимость 1 тонны угольной продукции (товарная продукция) шахт Львовско-Волынского бассейна за 4 месяца 2017 г. составила 2 012 грн, что эквивалентно 77 дол./т. При сохранении нынешней динамики добычи в течение года, общий объем в 2017г. составит – 1598,1 тыс тонн (рядовой уголь).
Разница между себестоимостью добычи угля в Украине и ценой на импортный ресурс с учетом доставки в Украину составляет около 25%. При наращивании спроса угля до 5 млн тонн затраты по импортному ресурсу составят около 2,4 млрд долларов США, что на 0,5 млрд превосходит показатели при добычи угля на отечественных шахтах.
Складывается впечатление, что политику профильного Министерства определяют сразу несколько министров, которые никак не коммуницируют между собой.
Читайте также: Корольчук: по поставкам угля из США больше вопросов, чем ответов
Один — Игорь Насалик говорит о том, что ЧП в энергетике продлевать не имеет смысла и… принимает по сути абсурдное решение о необходимости продления чрезвычайного положения в энергетике, когда, в принципе, основные угрозы функционирования сектора в виде дефицита угля антрацитовой группы вроде как сняты. Для понимания, по факту 2016 года 62% электроэнергии, произведенной на ТЭС Украины было отпущено блоками, работающими на угле марки Г. По Прогнозному балансу Министерства от 23 мая, доля отпуска блоков украинских ТЭС на марке Г на 2017 год составляет уже 76%. То есть при общей доле ТЭС в отпуске электроэнергии в Украине порядка 32%, доля отпуска антрацитовых ТЭС в балансе электроэнергии страны снизилась до 8%.
Другой — принимает решение о переоборудовании блоков с марки А, на марку Г. Причем не особо переживая о размере необходимых вложений. Так, по оценке г-на Насалика переоборудование Трипольской ТЭС, принадлежащей государственной компании Центрэнерго обойдется в 2 млрд. грн и 2 года работ. А на Змиевской ТЭС, уже полным ходом идут работы по переоборудованию на марку Г. Что, разумеется, вызовет необходимость получения дополнительных объемов угля марки Г.
И в это же время, на Кабмине министр Игорь Насалик в своей третьей ипостаси докладывает премьеру новую Концепцию реформирования угольной отрасли, которая предполагает при снижении количества шахт и (возможно) приватизации оставшихся, рост добычи угля с одновременным снижением ее себестоимости. При этом поддерживая идею импорта угля из всех возможных зарубежных источников. То есть меры, которые на начальном этапе приведут к сокращению объемов добычи угля марки Г в Украине и удорожанию ресурса, вследствие импорта из-за рубежа.
Иными словами государство расписывается в своей полной некомпетентности в вопросах управления отраслью и предлагает решение проблем отрасли за счет импорта угля, потенциального частного инвестора и денег украинских налогоплательщиков. Не говоря уже о проблемах социальных, которые вызовет закрытие шахт, когда перепрофилировать уволенных шахтеров будет банально некуда. Реальный сектор продолжает пребывать в глубокой стагнации, а потому безработным шахтерам прямая дорога в Польшу "на клубнику и капусту".
Читайте также: США и Украина, газ и уголь: в цепях "энергетической революции"
Такая разноплановость профильного министра говорит сугубо об отсутствие системности в энергетической политики Украины. Если же попробовать объединить эти три ипостаси и задать в качестве приоритета интересы украинского государства и его граждан, то концептуально должно было бы получится следующее.
В условиях, когда официальный Киев фактически поддержал блокаду угля из Донбасса, премьер и профильный министр первыми должны были выйти с инициативой всесторонней поддержки государственных угледобывающих предприятий, а не создавать пустопорожние прожекты с весьма сомнительными перспективами реализации.
В этой связи в изменениях в государственный бюджет должна была быть предусмотрена статья расходов на развитие государственных шахт и переоборудование блоков ТЭС Центрэнерго на уголь марки Г.
И главное — это реальные шаги по формированию адекватной закупочной цены на государственный уголь, что позволило было свести на нет необходимость дотирования со стороны государства и заключения контрактов на импорт угля, которые ведут к прямым убыткам украинского государственного бюджета.
Приблизительно так должен выглядеть концепт неотложных мер по обеспечению энергетической безопасности Украины. А рассказы о критически необходимом импорте угля, мифических инвесторах и их чудодейственных рецептах развития отрасли — не более чем художественный концептуализм в энергетической сфере, являющий собой смесь экономического модернизма, авангарда, символизма, экспрессионизма, футуризма, дадаизма и сюрреализма.
