Павел Рудяков, эксперт
Встречу президента России Владимира Путина и канцлера Германии Ангелы Меркель 2 мая в Сочи многие наблюдатели в разных странах мира ожидали с особым интересом, связывая с ней возможность определенных знаковых подвижек по теме урегулирования конфликта в Донбассе. Ничего важного и тем более экстраординарного, однако, не произошло, никаких откровений не прозвучало. Собеседники, как и прежде, остались в ситуации неудачливых путников, заблудившихся в трех соснах. С той лишь разницей, что лидеры двух великих держав запутались в трех словах. И Путин, и Меркель произнесли заветные слова: "Минск", "перемирие", "диалог". А вот их — слов — содержательное наполнение оказалось едва ли не прямо противоположным во всем, кроме убежденности в том, что "нормандский формат" должен быть, и будет сохранен, а "минские соглашения" следует не поддавать ревизии и не переписывать, а неукоснительно выполнять.
Российская модель урегулирования, еще раз повторенная в Сочи Путиным, предполагает выполнение "Минска-2" в последовательности, зафиксированной в письменной форме: сначала — перемирие, сразу следом за ним — прямой диалог между Киевом и Донецком-Луганском как основа для выполнения политической части достигнутых в Минске договоренностей. В модель германскую тоже заложена необходимость диалога, однако только после выборов в ДНР-ЛНР, для проведения которых надо выполнить целый ряд предварительных условий, начиная, как подчеркнула Меркель 2 мая, с прекращения огня и установления режима устойчивого перемирия.
Если отбросить в сторону политические нюансы и дипломатические экивоки, то после "украинской части" переговоров Путина и Меркель становится совершенно понятно одно: и он, и она, хоть и не говорят об этом прямо, без обиняков, ждут действий, направленных на урегулирование конфликта в Донбассе и на выполнение "минских соглашений", от Киева. Москва в этом вопросе связывает свои ожидания только с активизацией украинской стороны, Берлин же настаивает на том, что делать дело должны обе стороны, факт, однако, остается фактом: заглавная роль в придании положительной динамики "Минску-2" отводится обеими сторонами Киеву. Впрочем, из всего того, что говорила Меркель, а также того, как она это говорила и с каким выражением лица она слушала Путина, складывалось впечатление, что разговаривать с Киевом более жестко с целью заставить его выполнять "Минск" она не собирается. И что Дональд Трамп ей ничего подобного не только не поручал, но и не думал этого делать.
Без давления со стороны Запада о выполнении Киевом "минских соглашений" можно забыть. События последнего времени, связанные с конфликтом на востоке, а также комментарии с украинской стороны сняли сомнения относительно реальной, а не декларативной линии официального Киева по Донбассу: никаких компромиссов, либо захватить его силой, либо отказаться от него. Вспомним: сначала была блокада, потом настал конец света, к счастью в виде не Апокалипсиса, а отключения поставок украинской электроэнергии на территорию непризнанных республик, но все равно — конец. С очень непростыми, далеко идущими последствиями.
Не может не настораживать и то, что за все время конфликта у Киева так и не появилось желания ни поставить во главу угла гуманитарную составляющую ситуации в зоне конфликта, ни пойти пусть на минимальные, прямые контакты с Донецком и Луганском, попробовав запустить диалог с представителями мятежных территорий. За три с лишним года ничуть не изменилась трактовка Донбасса и его жителей, предлагаемая Киевом: Донбасс — "отстойный" регион, его жители — "вата", "колорады", "сепары", "террористы", не заслуживающие человеческого отношения. Степень искусственной, иррациональной демонизации "донецких" и "луганских" не уменьшилась, а, наоборот, возросла. И перешла психологический рубеж, за которым она достигла едва ли не абсолютного качества, дополнившись к тому же дегуманизацией. Озвученная Олегом Скрипкой идея о "гетто" для русскоязычных граждан Украины прямо к жителям Донбасса, вроде бы, не относилась, однако, принимая во внимание, что они в основной своей массе думают и говорят именно по-русски, естественным образом распространялась и на них. Метафора: "Донбасс как гетто" — в этой связи окончательно утратила свой метафорический смысл. Наполнившись вместо этого вполне конкретным практическим содержанием, соотносимым с давней идей Юлии Тимошенко обнести территорию Донбасса колючей проволокой.
В общем русле наращивания разнообразных усилий Киева, прямо или косвенно направленных на изоляцию Донбасса, на создание условий для его фактического отторжения, идет активизация подготовительной работы по вынесению на рассмотрение Верховной Радой Украины законопроекта "О временно оккупированной Российской Федерацией территории Украины". Он теснейшим образом связан с экономической блокадой ДНР-ЛНР, по сути дела, является ее непосредственным продолжением и развитием. Было время, когда окружение Петра Порошенко выступало против такого закона, считая, что он навсегда отсечет от Украины неподконтрольные ей территории. Сам президент совсем недавно, вроде, подтвердил эту позицию, заявив, что законопроект плох. Он не поможет Украине вернуть территории, а, напротив, "отрежет их, создаст стену (между Украиной — с одной стороны, Крымом и Донбассом — с другой)". Но ведь о торгово-экономической блокаде ДНР и ЛНР Порошенко и до ее начала, и после этого начала, и даже после того, как сам же ее официально поддержал, тоже высказывался отрицательно. И тем не менее собственной рукой поднял ее на государственный уровень. Кто может дать гарантии, что и с законом не будет выброшен такой же фортель?
Идея утвердить данный закон появилась в Раде прошлым летом. Инициаторами выступили оппозиционные фракции, которые ранее были партнерами «Блока Петра Порошенко» по коалиции, но вышли из ее состава со скандалами. Депутаты от фракций "Самопомич" и "Батькивщины" разработали жесткий законопроект. В нем констатировалось, что Украина признает Крым и часть Донбасса временно оккупированными территориями, полную ответственность за которые несет Россия. В прошлом году содержавшиеся в законопроекте нормы об ограничении хозяйственной деятельности с неподконтрольными районами и о прекращении поставок топливно-энергетических ресурсов казались чрезвычайными мерами.
Основной же акцент был сделан на мерах, которые Украина должна была принять после "освобождения". Планировалось в течение двух дней после получения Киевом контроля над этими территориями ввести на год режим военного положения в Крыму и в Донбассе. Эта мера объяснялась необходимостью разминировать территории и восстановить инфраструктуру. Но режим предполагал также запрет на свободу перемещения через прежнюю линию разграничения, запрет на распространение СМИ, кроме государственных украинских, запрет всем жителям, которые "находились на оккупированных территориях с момента начала оккупации", занимать должности госслужащих высших категорий. Ограничения касались избирательных прав местных жителей. Кроме того, законопроект предполагал, что в течение года после "деоккупации" должна была проводиться перерегистрация жителей с выдачей им новых документов. Такая процедура стала бы своеобразной фильтрацией населения: военно-гражданские администрации получили бы право "проводить принудительное выдворение за пределы Украины граждан страны-агрессора", воевавших на стороне ДНР и ЛНР либо "сотрудничавших с государством-агрессором или с органами оккупационной администрации".
Один из авторов этой версии законопроекта депутат Юрий Береза подтвердил Би-би-си, что речь в данном случае идет именно о фильтрации: "После освобождения придется делать "санитарную зачистку" людей, которые стреляли нам в спину… Закон об оккупированных территориях должен быть предпосылкой для того, чтобы впоследствии принять закон о лишении гражданства за сепаратизм и об ответственности всех, кто развязал войну".
Читайте также: Обесточенный Донбасс. Государство выбрало деньги – Дьяченко
Действия Киева на восточном направлении указывают на то, что того дела, на которое намекают Путин и Меркель, не будет. Это означает, что Донбассу нечего ждать. Донецку и Луганску стоит уже сейчас всерьез задуматься о том, куда им уходить? В том, что уходить надо, сомнений практически не остается. Строить какие-либо планы возвращения на таких условиях в ТАКУЮ Украину было бы верхом наивности и легкомыслия.
