Роман Степняк
Утром во вторник, 18 апреля, стало известно, что минувшая ночь у лидеров "нормандской четверки" прошла в интенсивных переговорах. Судя по совместному пресс-релизу, участники телефонных переговоров подтвердили приверженность имплементации минских договоренностей в части, которая касается как безопасности, так и политических аспектов урегулирования, а также призвали интенсифицировать усилия для освобождения и обмена задержанных по принципу "всех на всех". В который раз произносятся подобные заявления на разных уровнях, эксперты потеряли счет, а воз и ныне там. Похоже, ситуация зашла в тупик, а все попытки ее разрешить натыкаются на стену взаимного непонимания.
Президент в который раз убеждает общество в безальтернативности минских соглашений, но сделать минимальный шаг навстречу этой безальтернативности не решается. Может быть, он и решился бы, но сложившаяся в стране обстановка сделать этого не позволяет. Президент может возмущаться действиями организаторов блокады неподконтрольных территорий, ссылаясь на потери, которые несет экономика страны, но тут же идти на их поводу и объявлять о запрете на перемещение грузов через линию разграничения. Глава государства может ратовать за обмен пленными по формуле "всех на всех" и не решаться сделать в этом направлении первый шаг. Президент может подчеркивать, что жители оккупированного Донбасса и материковой страны представляют собой "единую страну" и что "их дети будут жить в подвалах".
Это не особенности натуры отдельного человека, занимающего главную должность на Банковой. Это отражение реальной ситуации, которая сложилась в обществе в течение последних трех с лишним лет. Да, с того самого момента, когда журналист Мустафа Найем бросил клич брать с собой горячий кофе, теплые вещи и хорошее настроение и выходить на Европейскую площадь. Ради благого дела, вестимо.
Сейчас он пишет о предательстве. По его словам, три года спустя после начала АТО "даже на подконтрольных территориях Донецкой и Луганской областей на должностях до сих пор остаются люди, которые три года назад готовы были предать страну". Мустафа убежден, что это не сказка, а реальность, мэры и депутаты местных советов и главы региональных ведомств, которые еще совсем недавно "поддерживали ввод российских войск и готовы были поднять любой флаг, лишь спасти свое жалкое положение", а СБУ и ГПУ ничего не сделали, чтобы этих людей наказать.
"Если будет мобилизация в Авдеевке, в Мариуполе, неважно где, эти люди встанут на другую сторону. Пускай они либо едут в Россию, либо в тюрьму. Это нормально и не больно. А сейчас, когда мы обращаемся в СБУ или прокуратуру с требованием арестов, нам говорят, что тогда там будут народные волнения, это опасно, люди будут возмущаться. Конечно, будут возмущаться люди, которые поднимут цветы, когда туда зайдут русские танки", — сказал во время пикета на Банковой 17 апреля уроженец далекого Афганистана. Он не является ярким представителем отечественной партии войны, но достаточно тонко чувствует настроения по обе стороны линии разграничения.
Что тогда посоветовать президенту "единой страны", если даже весьма вменяемые из его окружения не готовы поддержать дух и букву "минского процесса" и скорее предадут самого президента, чем согласятся простить заблудших соотечественников даже по эту линию разграничения.
А что собственно делать с признанными и непризнанными территориями? Голову ломают не только политики, которым это следует делать по своим функциональным обязанностям. Отбивать или изолировать неподконтрольные территории? Если отбивать, то что — территорию, промышленность, запасы антрацита? Что нужно возвращать в "единую страну" — материальные ресурсы, или население?
Когда-то у нас была по-настоящему "одна страна", но разные люди. И как-то они жили в одних и тех же городах, общались, торговали. Потом им сказали: давайте все бросим и уйдем всем обществом в Европу, не удосужившись убедиться, а ждут ли там всех? А хотят ли все идти строем и с песнями? А чтобы убедить — организовали "поезда дружбы" во главе с Русланой и "Правым сектором". Украинский восток эти ценности не принял. А те, кто был солидарен с глашатаями Майдана, собрали вещи и уехали поближе к его дыханию. Другие, испугавшиеся войны, которая стучалась в их дома, уехали на восток. В основном в Россию.
И те и другие думали, что это временно, что придут "свои" и прогонят "чужих". Но не сложилось. Потому что началась война. Как хотите ее называйте — захватнической, гибридной, но воюют на ней в основной своей массе украинцы с обеих сторон. Там, за линией разграничения, — те, кто не захотел никуда уезжать. Их оказалось много, гораздо больше, чем можно было представить.
Сегодня вся эта проклятая война свелась к судьбам этих людей. Может, не самой прогрессивной части общества — куда там до прогресса, если каждый день над головами свистят пули и снаряды, а уроки по-прежнему дети вынуждены делать в обещанных главой государства подвалах.
Люди там, за линией разграничения, возможно, и согласились бы на мир, смирились бы с европейским вектором развития страны, но они иногда посещают "материк". Или слушают рассказы тех, кто побывал на "большой земле". И убеждаются, что никакой "европы" там нет. А есть коррупция, обнищание населения и непомерные коммунальные услуги. А еще неустанная пропаганда, всеобщая декоммунизация, запрет книг и фильмов, языковая дискриминация.
И эти люди задают себе вопрос, а кем они будут, если вернется "единая страна"? Людьми какого сорта? Они наверняка хотели бы задать этот вопрос и депутату Мустафе Найему, и всей четверке лидеров "нормандской четверки". Да ведь кто их, оставшихся за линией разграничения, будет слушать? А если услышат, то кто знает ответы на их вопросы?
