Роман Степняк
Под мелодию "Лебединого озера"
Девятнадцатого августа, в церковный праздник яблочного Спаса, во Львове с утра как-то по-особому звонко и тревожно били колокола. В ушах шумели странные мелодии "Лебединого озера", гуляющие по каналам телевидения, сознание пожирали шипящие фразы из "обращения к советскому народу".
В 11-00 в здании обкома львовских коммунистов начался традиционный по тем временам брифинг для журналистов. К тому времени в области сложилось двоевластие, победившие на выборах в марте национал-демократы управление областью взяли в свои руки: главой областного совета был избран безусловный лидер "Народного руха" Вячеслав Чорновил. Коммунистам оставили для поддержания жизнедеятельности этаж в админздании на Валовой, а также право проводить брифинги.
Смотрите также: В Ивано-Франковске почтили память Вячеслава Чорновила
На этот раз партийное начальство, обычно демонстрирующее на таких пресс-конференциях собственную значимость, встречу с журналистами проигнорировало, поручив это партийным клеркам среднего звена. Никакого серьезного разговора не получилось, разве что запомнилось напоминание партячейкам ликвидировать задолженность по партийным взносам. Потом в городе ходили слухи, что за три дня "президентства Янаева" (именно человек с такой фамилией это время управлял огромной страной) было собрано рекордное количество денежных взносов, а многие порвавшие с партией лица, писали покаянные заявления о восстановлении в рядах членов КПСС.
Факс от Бурбулиса
Этажом выше, в приемной Вячеслава Чорновола жизнь била ключом. Это были времена, когда можно было просто постучаться в кабинет и напроситься на интервью, в зависимости от собеседника и личного времени Вячеслав Максимович уделял газетчикам иногда непристойно много времени.
В пресс-центре областной рады демонстрировали чудеса осведомленности о происходящих событиях. Непрерывно работал факс, тогда он представлялся диковинкой, работники пресс-центра не успевали снимать сообщения, копировать и раздавать журналистам. Основная информация поступала из Москвы из штаба Бориса Ельцина, который решительно выступил против путча. Под большинством документов стояла подпись помощника Бориса Николаевича Геннадия Бурбулиса, который пользовался особыми симпатиями во Львове.
Журналисты — аккредитованные представители всесоюзных изданий на местах, и облюбовавшие "украинский Пьемонт" московские спецкорры, за исключением, конечно, представителей газеты "Правда", здесь были желанными гостями. Как-никак, а большинство пишущей братии тогда находилось по одну сторону баррикад, где "свобода слова" и "демократия" воспринимались без какого-либо идеологического налета.
Тогда казалось, что устояв перед путчистами, удастся общими усилиями создать государство, в котором будет удобно и комфортно жить.
Беловежская неожиданность
Путч молниеносно угас, но именно эти три дня предопределили судьбу огромной страны: Советский Союз на огромной скорости мчался к своему закату.
Независимость в Украину пришла из Беловежской пущи спустя несколько месяцев, словно поиздевавшись над вождями галицкого масштаба, претендующими на роль искренних и единственных носителей национального самосознания. Оказалось, что никаких усилий для осуществления "вековечной мечты" и не требовалось, сидеть в советских лагерях было ни к чему, достаточно было подписей трех в меру охмелевших от свежего воздуха белорусского полесья мужчин, чтобы на карте мира появилось самостоятельное государство под гордым названием Украина.
Но жизнь текла своим чередом, ее надо было как-то упорядочивать, старые лекала оказались негодными, нужно было что-то менять. Первым делом на Банковой поменяли идеологию. Выбора большого не было, заклейменный в средствах массовой информации коммунизм уступил место национальной идее. Особых интеллектуальных усилий для этого не требовалось, достаточно было поменять эпитеты и определения, добавить риторики и внести некоторые новшества в поведенческие стереотипы.
Уже в первую неделю после Беловежского соглашения со всех сторон посыпались ноты ведущих государств, признававшие рождение нового члена мирового сообщества, что наполняло груди киевских чиновников гордостью за свое отечество. Будучи третьей в мире ядерной страной, президент Кравчук отказался от этого бремени без какого-либо сожаления.
"Скажите, какую Украину построить…"
Эйфория прошла быстро. С территорией, многие десятилетия управляемой извне, надо было что-то делать. Сказки о донецком угле и приднепровских черноземах оказались просто сказками. "Москали" перестали есть наше сало, а самого сала оказалось маловато для нас самих, также как хлеба, сахара и других продуктов первой необходимости. Впрочем, для власти это были вопросы не первостепенной важности, народ – не ребенок, пусть выживает сам. Взяв на вооружение "кравчучки" — сумки на колесиках, прозванные в честь первого президента, население рвануло в разные части мира, обменивая остатки нажитого при развитом социализме имущества на китайские футболки и турецкие джинсы, снабженные лейбами известных европейских и американских фирм. Так выживало население большого европейского государства.
Проблемы лиц, отождествляющих себя с государством, и проблемы миллионов простых граждан изначально существовали в разных измерениях. Пока народ выживал, номенклатура делила богатства страны.
Особенностью Украины всегда было ее разделение на две разные по ментальности, образу жизни, хозяйственному укладу территории. Промышленный восток, в былые годы требовавший притока новых рабочих рук, сформировался как многоликий конгломерат людей разных национальностей, общающийся на понятном для всех русском языке. Запад с избытком рабочей силы был сельскохозяйственным моноэтничным регионом.
Индустриализация Западной Украины, предпринятая в послевоенные десятилетия, уклад жизни населения не изменила. Почти каждая рабочая семья, занятая на львовских предприятиях, имела свой домик в деревне, была накрепко привязана к традициям галицкого села, греко-католической церкви, существующей в подполье, верой в непобедимую силу нации.
Эти особенности отражались на характере когда-то партийной, а теперь государственной номенклатуры. Когда Леонид Кучма, будучи еще премьер-министром, впервые с парламентской трибуны задал вопрос: "Скажите, какую Украину построить, и я это сделаю", формирующиеся кланы восприняли эту фразу как призыв к действию. Группировки, бандитствующие на востоке Украины, воодушевленные ваучерной приватизацией а-ля Чубайс, списанной у российских либералов, приватизировали заводы, шахты, пароходы и все, что плохо лежало. В столице они прибрали к рукам все министерства и ведомства, имеющие отношение к управлению экономикой страны. Для выходцев из Западной Украины, продолжающих считать себя строителями этнического государства, достались малопривлекательные для будущих олигархов гуманитарные ведомства.
Каждая из этих группировок считала себя главной и определяющей силой в обществе. Несколько лет им удавалось мирно сосуществовать. Они не мешали друг другу и наслаждались свалившимися на голову благами. Этому способствовала и достаточно тонкая политика второго президента Леонида Кучмы, умевшего использовать кнут и пряник как для своих, так и для чужих.
Битва за Днепр
Надо отметить, что последнее десятилетие прошлого века Украина в своем политическом развитии шла по проторенной северным соседом дорожке. Технологии, придуманные в Москве, иногда даже более эффективно, чем в оригинальном исполнении, срабатывали в Киеве.
Во время президентских выборов 1999-года на украинскую почву была переложена российская идея "красной угрозы". И хотя Петр Симоненко и его слабосильная "красная гвардия" никак не угрожала возвратом к социализму, именно украинским коммунистам было предписано сыграть роль угрожающей демократической Украине силы. В борьбе с "коммунистической заразой" были сплочены и западноукраинские националисты, и харьковские демократы, и донецкие крутые парни без каких-либо идеологических убеждений, и даже пророссийские движения Крыма, где довлели несколько другие настроения, не совсем вписывающиеся в "антикоммунистический государственный национализм".
Кучма легко победил на выборах, однако едва ли не на следующий день после инаугурации ему пришлось столкнуться с приспанной на какое-то время проблемой. Оказалось, что скрывать конфликт между востоком и западом уже невозможно. Свободных активов для удовлетворения нужд разрастающейся номенклатуры практически не осталось. Представители Западной Украины поняли, что одной идеологией сыт не будешь, в оффшоры ее не переведешь. На востоке подпирал электорат, требующий не только прожиточного минимума, но и права разговаривать на русском языке, упрощенного перехода границы с Россией, установления дружеских взаимоотношений с соседней страной.
Так родилось движение "Украина без Кучмы", поводом для которого стало загадочное убийство журналиста Георгия Гонгадзе, появились технологии раздела государства на три разных сорта людей, населяющих эту территорию. И если "дело Гонгадзе" в полной мере использовалось представителями националистической, а точнее антирусской направленности, то появившиеся в 2004-м году "карты ненависти", "рассортировавших украинцев" на огромных билбордах, приписывают российским технологам.
С этого момента Украина оказалась в новой реальности. Если до сих пор можно было полагать, что спор за власть ведется с привлечением доморощенных команд, внутренних ресурсов и интересов, то теперь все это стало происходить на фоне противостояния внешних факторов. Украина стала объектом геополитического спора между Россией и западным миром, преимущественно представленным Соединенными Штатами.
Читайте также: Украина это Дебальцево для всего мирового финансового сообщества — эксперт
Сегодняшнее противостояние в стране, переросшее в полномасштабный вооруженный гражданский конфликт, возникло не на пустом месте. Его истоки нужно искать где-то там, в августе 1991, когда взбунтовавшиеся элиты вытащили на свет Божий старый как мир лозунг "Разделяй и властвуй".
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции. Ответственность за цитаты, факты и цифры, приведенные в тексте, несет автор.
