наверх
29.03.202407:19
Курсы валют НБУ
  • USD26.89+ 0.03
  • EUR31.83+ 0.14

Победители. "Война с Японией была короткой, но легкой она не была"

День Победы. Ветераны ВОВ - ветераны ОУН-УПА (281)

(обновлено: )73480
Нашему поколению повезло: нам выпало прожить несколько десятилетий под мирным небом, с войной мы столкнулись только сейчас. Раньше казалось, что у нас войны никогда не будет, мы не понимали, почему старшие повторяют: "лишь бы не было войны...".

Андрей Лубенский, РИА Новости Украина

Война для нас была историей, хотя и близкой, семейной. Родители жены — Иван Антонович и Елена Гавриловна Ивановы — ветераны Великой Отечественной, участники боевых действий, но о войне вспоминать не любили. Переживали распад Союза, предупреждали об опасности национализма — эта идеология "снова приведет к войне". Нам не верилось, тогда националисты казались маргиналами… Только теперь понятно, насколько мы были наивны.

Елена Гавриловна Иванова

Отец, Виталий Васильевич Лубенский, воевал уже не с немцами, а с японцами — в 1945-м, на Первом Дальневосточном фронте. Об этой войне не так уж много известно широкой публике, хотя именно с подписанием акта о капитуляции Японии на борту линкора "Миссури" завершилась Вторая мировая.

После войны работал в ядерном центре, создавал "атомный щит" Родины, благодаря которому все мы до сих пор живы и — пока еще — свободны. Предлагал новое направление — считал, что в скором будущем результаты на поле боя будут достигаться боевыми роботами. Тогда к предложению не прислушались. Сейчас отец пишет, что не ошибся в своем прогнозе. Внимательно следит за исследованиями, которые ведут в этом направлении японцы (старые враги), американцы, европейцы… И предупреждает: в новом веке лишь те страны могут рассчитывать на успех (и жизнь), которые развивают науку. Страны, что знаниями пренебрегают, обречены. Это ведь о нас… Прислушаемся ли к этому предостережению?

Но вернемся к войне с Японией. Вот что рассказывает отец (не прибавляю и не убавляю ни одного слова).

Война с Японией

"…Везли организовано. На многих станциях нас снабжали сухим пайком, дровами и углем для печек в теплушках, водой, хлебом, в общем, всем необходимым. В вагонах были назначены люди для получения всего этого. На каждой станции они бежали к коменданту или в другие, четко обозначенные места, называли номер эшелона, и получали там то, что нужно.

Приехали мы к месту назначения ровно через месяц. Это была малюсенькая станция Адими, стоящая на речушке такого же названия, как и станция, южнее Владивостока, рядом со Славянкой, это на самом юге Приморского края.

Вышли из вагонов, построились повзводно, каждый вагон — взвод. Был солнечный день, снег сверкал ослепительно, и его было очень много.

Вдоль строя пошли несколько офицеров, которые останавливались перед каждым взводом и что-то говорили. Подошли к нам, посмотрели на нас, и старший офицер сказал коротко: "артиллеристы". Почему он так решил, я не знаю, но моя военная судьба решилась вот таким образом.

Откуда-то появился старшина со связкой ботинок в руке, осмотрел нашу обувь, нескольким человекам приказал переобуться, надеть солдатские ботинки, и повел нас в сторону недалеких сопок.

Шли мы довольно долго, привал даже делали. Наконец, в лесу,  подошли к  бревенчатому домику. Домик этот оказался штабом  восьмого отдельного артиллерийского дивизиона, которым командовал капитан Иванов. А весь дивизион (это три батареи 76-миллиметровых пушек, всего 12 пушек, и еще несколько вспомогательных подразделений) располагался  в землянках, разбросанных по сопкам иногда на довольно большом расстоянии друг от друга.

Сводили сначала в столовую, в большую землянку, накормили, потом были баня, переодевание в солдатскую форму, пришивание погон, обучение искусству наматывания портянок и обмоток.

На другой день нас снова построили и снова несколько офицеров пошли вдоль строя. Только теперь они останавливались возле каждого солдата, при этом каждый солдат был обязан представиться: "Рядовой такой-то". А ему задавали единственный вопрос: "Какое образование?".

Когда нас провожали в школе, то директор школы посоветовал тем, кого забирали из десятого класса говорить, что у них образование 10 классов, ну а нам – говорить, что 9 классов. Он был человек опытный и вопрос об образовании предвидел.

Я ответил, что девять классов, и командир дивизиона сказал: "Разведчиком в первую батарею".

Двух единственных "десятиклассников", Петра Клименко и Леню Кудинова взяли писарями в штаб, всех "девятиклассников", примерно человек 5-6, определили в разведчики (это потому, что многие артиллерийские разведчики должны были уметь работать с таблицей логарифмов), остальные с восемью и менее классами пошли в связисты и огневики (наводчики, заряжающие и другие номера расчетов).

Вот так и началась моя служба в Красной армии.

Читайте также: Обзор мировых СМИ. Немцы тоже переписывают историю: штурм Рейхстага

Дивизион был на конной тяге, пушки, и все остальное перевозились лошадьми, правда, были еще 2-3 трактора. Мне, как разведчику, полагалось две лошади: одна моя, а другая – офицера (не будет же офицер сам чистить лошадь и ухаживать за ней, у него много других забот). Мне достался конь командира дивизиона, звали его Орех.

Осваивали мы солдатскую науку без выходных, часов по 10-12 в день. Кормили нас неважно, по третьей тыловой норме, и мы все  заметно похудели.

Утром, после подъема, все, за кем числились лошади, сразу же отправлялись на конюшню, тоже наполовину врытую в землю, на "уборку конского состава". Уборка длилась ровно 1 час. Сначала чистили лошадей, затем поили и задавали им корм. Все делалось по команде. Стоит старшина у дверей и командует: "Чистить голову!", "Чистить шею!" и т.д., а мы все его команды старательно выполняем (будет проверка!). Последней командой было "Зачистить конечности!".

За один час до обеда уборка конского состава повторялась. То же самое происходило и за один час до ужина. Таким образом, я, каждый день, в течение трех часов, только тем и занимался, что чистил своих лошадей. Тяжеловато было, но не так уж слишком.

Люди, и солдаты, и офицеры, все были доброжелательными, ни о какой дедовщине и речи не было. К лету мы пообвыкли, приняли присягу, провели первые боевые стрельбы из орудий, стали настоящими солдатами – артиллеристами.

В Приморье лето очень дождливое и землянки плохо нас спасали, слишком примитивные у них были крыши. Землянки покрывались либо липовой корой, содранной со спиленных лип, либо дранкой. Дранка – это тоненькие дощечки из той же липы, размером примерно в школьную тетрадь. В общем, сыровато было в землянках.

Сами землянки строились так. На склоне сопки делалась "врезка". Лопатами вгрызались в сопку так, что получались три стены землянки: задняя и две боковые. А передняя строилась из бревен. В ней проделывались двери и несколько окошек.

И вот, однажды, стою я в землянке, смотрю через окошечко на громадную сопку Хуандензу, контуры которой прорисовывались за пеленой дождя, и вспоминаю своего соседа Кольку Барабаша. Барабаши  выписывали для своих детей журнал "Пионер". В одном из журналов рассказывалось о приморских партизанах, упоминалась Хуанденза и походная тропка, которая "ведет в Барабаш", а мы мечтали: вот бы побывать там.

И на тебе: вот она Хуанденза, да и Барабаш не далеко тоже, я на учениях часа два смотрел на него с сопки в стереотрубу. Кстати, писатель Виктор Суворов (Резун) учился в школе в Барабаше, где его отец проходил службу.

Прожили мы в сопках рядом с маньчжурской границей лето и осень, а зимой наш дивизион перевели в село Раздольное, расположенное севернее Владивостока на железной дороге, ведущей в Москву, и стали наш отдельный дивизион преобразовывать в полк, а это уже три дивизиона.

Получился 519 артиллерийский полк 393 стрелковой дивизии, и уже не на конной тяге. Вместо лошадей у нас были сначала наши трактора "Комсомолец", а затем великолепные американские вездеходы "Студебеккер".

Командовал полком майор Уманец. Два дивизиона в полку были пушечные (76-мм пушки) и один гаубичный (122-мм гаубицы). Я попал в батарею управления, состоящую из двух взводов разведки и взвода связи.

Батарея управления помогает командиру полка управлять полком. У артиллерийских полков разведывательные взводы бывают разные, один взвод —  это просто взвод разведки, а другой называется взводом топографической разведки. В последнем взводе собираются самые грамотные в полку сержанты и солдаты, они могут вести разведку так же, как и солдаты первого взвода, но, кроме этого, могут также с помощью теодолитов и других приборов определять координаты своих батарей и наблюдательных пунктов и координаты целей (вот тут-то и нужно уметь работать с таблицами логарифмов).

Я оказался во взводе топографической разведки. В Раздольном нас перевели на первую (фронтовую) норму питания, и мы зажили лучше, правда, донимали учения, которые были очень частыми и длительными. Шла подготовка к войне, хотя мы, солдаты, этого не понимали.

Ранней весной 1945 года наш взвод перебросили на самую границу, а полк остался в Раздольном. На границе, под видом учений, мы "привязали" весь наш полк, т.е. определили координаты предполагаемого расположения всех батарей полка и всех его наблюдательных пунктов.

На месте расположения первого орудия каждой батареи в землю забивался хороший кол, и его координаты определялись. Это и были координаты батареи. То же самое делалось и с координатами наблюдательных пунктов. Людей не было, они находились подальше от границы, но координаты их будущего расположения уже были точно известны. Оставалось только приказать полку выдвинуться в исходное положение, и в приказе указать координаты каждой батареи и наблюдательного пункта. Командиры батарей, руководствуясь этими координатами, по топографической карте приведут свои батареи  на нужное место. Ну, а найти вбитые в землю колья мы им поможем, если нужно будет.

Вариантов расположения полка было несколько, работы нам хватало, но это было еще не все. Покончив с привязкой полка, мы стали активно наблюдать за японцами, находить их огневые точки, наблюдательные пункты, места предполагаемого скопления войск и техники. Пограничники хорошо помогали нам. А в июле и весь полк оказался на границе.

Капитан гвардии Анатолий Матявин

Стали оборудовать огневые позиции  и наблюдательные пункты. И тут я чуть не заработал орден. Однажды на  нашем наблюдательном пункте (НП) появился какой-то старший командир с ефрейторскими погонами. Тогда все офицеры носили ефрейторские или сержантские погоны, для конспирации, а этот был, если судить по возрасту и комплекции, полковником или генералом.

Командир полка встретил его. Наверное, как полагается, доложил, чем полк занимается, (я не слышал, так как находился на другом конце нашего НП), и они стали о чем-то разговаривать, а я продолжал рассматривать  интересующий меня небольшой клочок земли на маньчжурском берегу пограничной речки.

Смотрел я в стереотрубу, у нее 20-кратное увеличение, все было очень хорошо видно. Этот старший командир пошел было по окопу к ходу сообщения, но затем остановился и громко сказал: "Разведчики, кто обнаружит ДОТ, получит орден".

И тут же, в это мгновение, я увидел, как прямо передо мной открылась большая амбразура. Вверх поднялась довольно большая створка, чуть ниже нее, на темном фоне, блестел дульный срез ствола орудия, тоже не маленького, на глаз примерно 120 миллиметрового калибра, прямо из амбразуры вылез японец и стал обрывать траву, мешающую обзору. Я громко, как положено, прокричал примерно следующее: "Ориентир восемь, вправо десять, ниже двенадцать ДОТ, пушечный" (10 и 12 — это тысячные доли окружности, их я написал вместо слов "столько-то"; в артиллерии окружность делится не на 360 градусов, а на 1000 частей, с помощью стереотрубы эти доли можно измерять).

Командир этот буквально бегом бросился ко мне на противоположный конец НП:

— Где?

Я пальцем показал ему на стереотрубу, смотрите, мол.

Японец работал минут сорок и за это время мы определили по косвенным признакам, примерно конечно, расположение еще нескольких амбразур ДОТ(а). Командир приказал одному из сопровождавших его офицеров записать мою фамилию, и они удалились.

Читайте также: В Европе преуменьшают трагедию Второй мировой войны

Ордена я не получил, и никогда не жалел об этом, потому что все было чистейшим везением, удивительным совпадением, хотя смотрел я на "интересующий меня небольшой клочок земли" не без определенной цели. Наблюдая за японцами, мы установили, что здесь, в этом районе, они всегда выставляли на ночь часового. Вроде бы ничего особенного: трава да кустарники, да несколько сосен. Что он там охраняет?  Спрашиваем у пограничников – те не знают. Оказывается, ДОТ охраняет.

Когда после войны посчитали сколько было взято ДОТ(ов), и сколько при этом потеряли человек, то получилось, что за каждый ДОТ нужно было отдать 400 человеческих жизней, почти батальон! (эти данные не официальные, так у нас в солдатской среде тогда говорили).

Восьмого августа, днем, нам на НП объявили, что в ноль часов 9 августа начнется война с Японией (помню, что именно днем объявили, но за формулировки, за цифры я не ручаюсь). Приказ все выслушали спокойно. Не было ни энтузиазма, ни уныния. Так учения плавно превратились в войну…".

…Эта война была короткой и победоносной, но легкой она не была. Легких войн не бывает.

Продолжение читайте здесь

Самое читаемое
    Темы дня