Роман Степняк
Сегодня он кается за свои слова перед российскими телезрителями и с восхищением отзывается о новой работе: "Я не русофоб. Пожалуйста, не пишите этого – это неправда. Меня убивает, что у меня на Родине отношение к русским каждый день все хуже. Своей работой я как раз надеюсь показать, что мы, русские и украинцы, по-прежнему можем работать вместе, дружить и радоваться жизни".
Такие перемены во взглядах русскоязычного украинца произошли сразу же после приглашения на работу в Москву на один из ведущих российских телеканалов. О нем заговорили все: вчерашние враги – с насмешкой, конкуренты – с глухой завистью, вчерашние друзья обвинили в предательстве. Но даже те, кто не особо увлекался развлекательными передачами на российском телевидении, теперь обязательно включат НТВ, чтобы посмотреть "Кофе с молоком", заглянуть в глаза новому ведущему Даниилу Грачеву и прибавить рейтинга каналу. 
По большому счету, ситуация достаточно банальная. Медиарынок живет по обычным законам бизнеса, и ничего удивительного в этом нет. Другое дело, что информационного рынка в классическом понимании у нас никогда не было. Была неуклюжая пропаганда, унаследована с приснопамятных советских времен.
По объективным обстоятельствам автору этих срок довелось присутствовать в этом самом информационном пространстве довольно продолжительное время. Удивительное дело, но даже на закате перестройки, когда центральная советская пресса бурлила протестными тенденциями, инициированными украинским журналистом и писателем Виталием Коротичем, возглавившим рупор советской демократической прессы "Огонек", в украинских газетах царила тишь да благодать. И только после путча 1991 года, когда стало очевидным, что империя дышит на ладан, тональность газетных публикаций и теленовостей резко изменилась, главным объектом критики стала еще вчера воспеваемая социалистическая система.
Но эйфория длилась недолго, и очень скоро оказалось, что одной критикой сыт не будешь. Государственные СМИ очень быстро прибрали к рукам новые власти, стиль и формы работы которых остались прежними, с незначительными поправками на время. Где-то начальство позволяло больше критики, где-то меньше, где-то вообще не знали, что критика существует. Начавшееся было движение журналистского сообщества о разгосударствлении СМИ, быстро утратило актуальность: отпущенные в качестве эксперимента газеты на вольные хлеба тут же захлебывались в безденежье и нередко просились назад под крыло власти.
Так называемые независимые СМИ либо создавались олигархами, либо в срочном порядке ими же скупались и становились зависимыми от толстосумов нередко в еще большей степени, чем это могли позволить себе государственные чиновники. Сегодня достаточно открыть какую-либо газету, либо нажать на кнопку переключателя каналов, несложно определить, чью игру поддерживает канал "1+1" или "Интер", газета "Сегодня" или "Факты и комментарии".
Какое-то время борьба между олигархами, которая как в зеркале отражалась в средствах массовой информации, создавала видимость наличия свободы слова и плюрализма мнений. В информационное пространство выбрасывалось огромное количество различного компромата. Бесшабашность и бескомпромиссность отдельных перьев и микрофонов зашкаливала за пределы приличия.
За всем этим терялся главный субъект всего информационного процесса – журналист со своей точкой зрения и своим мироощущением.
Особую остроту проблема приобрела началом противостояния на Майдане осенью 2013 года. Интересы олигархов сосредоточились на устранении режима Виктора Януковича. На какое-то время эта цель совпала с природной оппозиционностью средств массовой информации по отношению к любой власти.
Власть развалилась, словно карточный домик, но логика противостояния достигла беспредельного уровня. Логика войны втянула страну в кровавый конфликт на востоке. Война требовала соответствующей риторики, обеспечить которую могли лишь средства массовой информации. В противостояние втягивались все новые и новые силы, были позабыты всяческие нормы и стандарты, которые кое-как соблюдались в мирное время. Бравурные публикации о фронтовых победах своих, уничижительные тексты о "колорадах" и "сепаратистах-террористах", поиски и назначения врагов, призывы убивать, — все это стало нормой для средств массовой информации.
Журналисты убеждали сами себя и коллег в том, что война может быть справедливой и что врага нужно уничтожать, не удосуживаясь представить себе, что там, где расположен условный враг, живут реальные старики и дети. Робкие попытки взглянуть на ситуацию с иной точки зрения тут же пресекались в профессиональном сообществе. Практически вытеснены из страны иностранные средства массовой информации, не поддерживающие официальную точку зрения. Начались неприятности у тех редких представителей профессии, которые смели иметь отличительное мнение, как случилось с ивано-франсковским журналистом Русланом Кацабой.
Даниил Грачев жил в этой атмосфере и не был ни белой вороной, ни Коцабой. Он просто оказался одним из большинства, воспитанного украинской постсоветской школой журналистки. А если завтра… Впрочем, не будем загадывать наперед.
