В Киеве нарастают протестные настроения. Продолжающий голодовку с требованием выплаты заработной платы шахтер Виктор Трифонов совершил попытку самосожжения в здании министерства энергетики и угольной промышленности Украины, сообщил во вторник председатель Независимого профсоюза горняков Михаил Волынец.
Оболонский райсуд Киева на 16 августа перенес рассмотрение дела обвиняемых в преступлениях на Донбассе бывших бойцов роты спецназначения "Торнадо".
Эти и другие ключевые события в эфире радиостанции Голос Столицы прокомментировал политтехнолог, кандидат философских наук, политический эксперт общественной организации "Слово и Дело" Валентин Гладких.
Социологи говорят о высоких протестных настроениях в столице. Вы с ними согласны? О чем это свидетельствует, по вашему мнению?
— У меня нет оснований не доверять социологам, которые проводили исследования.
Хотя, безусловно, знаю, что украинская социология имеет как дату рождения, так и дату смерти. Для меня дата смерти украинской социологии — это выборы 2004 года, когда авторитетные социологические конторы показали диаметрально противоположный результат экзит-полов. Но это говорит о том, что люди ценят выгоду больше, чем истину.
Поэтому есть основания не доверять украинской социологии в принципе, но для того, чтобы оценить уровень протестных настроений в обществе, не надо даже смотреть на результаты социологических опросов.
Объясняется это тем, что после Революции Достоинства, когда у людей были огромные ожидания, оказалось, что новая власть не способна их оправдать, эти ожидания. И, безусловно, что общество оказалось в состоянии фрустрации, когда человек не может достичь личностно значимых целей.
Я говорил это только когда начинались все эти процессы. Не надо играть с огнем. Я просто не понимаю, зачем депутат, у которого зарплата 17 тыс. грн, приходит на заседание парламента с часами за полмиллиона гривен.
Я не понимаю, зачем, имея миллионы, они берут материальную помощь на жилье. Зачем делать своего сына народным депутатом? Зачем ставить знак "остановка запрещена" у парламента, и чтобы проезжала полиция и видела, как стоят депутатские машины и ничего не делала?
Я это называю так. Зачем размахивать перед разъяренным быком красной тряпкой? Зачем еще больше подогревать этот вот уровень недовольства и агрессии в обществе?
То есть, в данной ситуации было бы гораздо более рациональным просто вести себя скромнее. Но мы видим, что нынешний этот господствующий слой не сделал выводов из истории жизни и достижений Виктора Федоровича Януковича, и хочет наслаждаться жизнью в полном объеме.
И причем, быстро все и сразу. И понятно, что это вызывает ответную реакцию широких слоев населения. И не будем забывать, что в Украине и за ее пределами есть определенные политические силы, которые охотно будут спекулировать на этих протестных настроениях.
Сегодняшние акции сопротивления, за ними кто-то стоит?
— Я не хотел бы, чтобы мы сейчас уподоблялись россиянам, которые во всех революциях или массовых движениях всегда видят руку ЦРУ или еще чего-то.
Вот меня лично никто на Майдан не выводил. Ни одна рука ЦРУ. Меня на Майдан вывело мое недовольство текущим положением вещей.
Другое дело, что всегда существуют определенные группы, которые должны играть роль организации, мотивации, материально-технического обеспечения, многие другие функции. Потому что стихийный протест ни к чему не приводит.
То есть, он очень редко перерастает в революцию, если не сформировался такой авангард революции, как говорил Владимир Ильич Ленин, который, в отличие от наших революционеров, сделал настоящую революцию.
В Украине, к сожалению, произошла такая, я не сказал бы, фейковая революция, но принципиальные вопросы не были решены. Принципиальный вопрос любой революции — это вопрос доступа или перемен принципов доступа к власти и собственности.
Вот в Украине после Революции Достоинства система распределения власти и собственности в обществе не поменялась. То есть, на арене остались те же основные игроки.
Способно ли наше гражданское общество породить таких лидеров и сколько на это нужно времени?
— Я эту проблему формулирую следующим образом. Проблема в Украине не в том, что нынешняя элита не может решить те проблемы, которые стоят перед обществом.
Проблема в том, что украинское общество не способно породить другую альтернативную элиту, которая смогла бы решить имеющиеся перед украинским обществом и государством проблемы.
Субъектом процесса является все же народ и нас очень много. И остались люди, которые в детстве учились, читали книги, ходили в библиотеку. Многие учились за границей, многие состоялись вне власти. В нынешней ситуации они предпочитают выезжать за границу и не участвовать в гонке крыс.
Думаю, что скоро они должны осознать, что бежать — все не убегут и начнут создавать систему противовесов и балансов, как это в других странах. В цивилизованных странах смогли создать систему.
Вот у каждого из нас должна быть своя доля ответственности за то, что происходит в нашей жизни, в нашей стране.
И по мере того, сколько людей будут задавать вопросы себе, почему я, кандидат наук, или — у меня бизнес, почему я позволяю приходить к власти и терпеть этих мерзких существ.
Я уверен, что это все-таки должно произойти. В украинском этносе есть достаточный запас прочности. Другое дело, какой ценой это достанется.
Шесть дней шахтеры голодали. Виктор Трифонов пытался совершить акт самосожжения. Что произошло с политической точки зрения?
— С политической точки зрения случилось, что люди неадекватно используют имеющиеся у них ресурсы.
То есть они понимают, какая проблема, но они не понимают, какой инструмент в их распоряжении, и они не понимают, как эти инструменты использовать, чтобы решить эту проблему в свою пользу.
Их никто не ведет…
— Думаю, что ведет их руководство объединения угольного, потому что я думаю, что несмотря на то, что шахтеры сидят без зарплаты, директор ездит на Mercedes.
Я думаю, что руководство, которое занимается сделками, то я почти уверен, что в данном случае шахтеры, рабочие стали заложниками и инструментом, с помощью которого руководство и владельцы этого шахтерского бизнеса пытаются использовать этих людей как своеобразный таран, чтобы заставить государство перечислять деньги и дальше финансировать эти теневые схемы.
Шахтеры не могут этого понимать, и они являются заложниками своего руководства. Это вопрос сложный. Но мне кажется, что в данном случае должно все же украинское государство, которое ничего не предложило людям, которые живут в маленьких шахтерских поселениях.
Если мы хотим решить эту проблему, то ее нужно решать не путем бесконечного финансирования этих черных дыр, которыми является угольная промышленность, где наживаются люди, ничего не производя, и, с другой стороны, нельзя бросать на произвол судьбы этих людей.
Надо создавать условия для перехода людей на другие виды занятий. Пока мы всего этого не видим, так как различные группировки борются за эти потоки, потому что в Украине есть большое количество людей, заинтересованных в том, чтобы и дальше существовала эта убыточная угольная промышленность.
И эти люди, получая дотации от государства, покупая уголь на копанках и продавая государству по другой цене, не занимаясь процессом добычи угля, зарабатывают сумасшедшие деньги.
Понятно, что они не заинтересованы эту схему ломать. Государство не готово также взять ответственность за людей, которые занимаются и задействованы в этой нелегальной добыче, которые задействованы в том, что они на этих шахтах работают. Они не знают, что с ними делать.
Это вопрос комплексный и есть основания полагать, что нынешнюю власть это устраивает, потому что она идет по пути наименьшего сопротивления.
Оболонский суд перенес рассмотрение дела спецподразделения "Торнадо" на 16 августа. Снова пикетировали здание райсуда. Опять столкновения с полицией. Кому выгодно переносить дело?
— То, что это плохо влияет на ход самого дела, то это вполне очевидно.
Я понимаю, что уровень доверия к правоохранительной системе очень низкий. Я понимаю, что уровень доверия к судебной системе также очень низкий. Я понимаю, что два года мы раскручивали этот тезис о героях, патриотах, которые не имеют никаких меркантильных интересов и защищают Украину абсолютно бескорыстно.
Мы два года жили в иллюзии, что криминалитет в стороне от процессов и не пытается использовать ситуацию для того, чтобы обогащаться и увеличить свое влияние на социально-политические процессы.
Впрочем, как опыт той же Грузии прекрасно доказывает, что после войны в Абхазии было образовано две уголовные огромные структуры. И когда об этом говорили, что такая опасность существует и в Украине, то почему-то ее все игнорировали.
Вот сейчас мы видим и имеем первые результаты такого игнорирования. Поэтому, для меня, например, совершенно очевидна ситуация с "Торнадо". Закон, который один для всех — и для патриотов, и не для патриотов. Более того, даже на врагов и преступников распространяется также закон.
Потому что есть такой термин, как вне судебные расправы. Так вот, вне судебная расправа — это преступление, за которое также нужно отвечать. Я, например, слабо представляю, что такое патриотическое изнасилование, я слабо представляю себе, что такое патриотический рэкет и многие другие понятия.
То есть, с этим очень жестко надо бороться и пресечь такие попытки. Потому что я подчеркиваю, когда структура, в ней 42 человека — это бывшие заключенные, то вы меня извините, что это за правоохранительная структура.
Я хотел бы посмотреть на статистику, а сколько погибших в "Торнадо" было во время боевых действий. Этой статистики, к сожалению, нет. Неизвестно также о том, они вообще принимали участие в боевых действиях.
Хотя, насколько мне известно, это полицейская структура, она выполняет полицейские функции. Это не военное подразделение. Поэтому мне хотелось, чтобы мы снизили немного уровень этой истерии и поняли, что преступники очень часто мимикрируют и пытаются рядиться в те одежды, которые позволяют им совершать преступления максимально эффективными для себя, и максимально безнаказанными.
Поэтому давайте дадим возможность все-таки правоохранительной системе разобраться.
И мне не понятна позиция народных депутатов, которые там бегают, то есть в данном случае я четко вижу, что эти люди или имеют какой-то персональный выгоду, или не понимают вообще, что они делают и не понимают последствий того, что они делают.
Так я могу сказать, что уже были случаи, когда и бойцы "Азова" и нынешние, и бывшие, были задействованы в разбойных нападениях. В том числе и на инкассаторов. И таких случаев очень много.
Так вот, мне хотелось, чтобы в первую очередь добровольческое движение было заинтересовано в том, чтобы очистить свои ряды от таких негодяев. Чтобы они не дискредитировали и не пятнали добровольческий движение.
Это огромная проблема. И государство, в конце концов, должно себя научиться защищать. Я повторяю еще раз, что президенты меняются, премьеры, но это не значит, что надо поносить сам институт президентства, что надо поносить суды, надо поносить правоохранительную систему и тому подобные вещи.
А такими действиями мы как раз разрушаем основы государства как такового. Плохо может закончиться.
Родственники пленных собирались под Администрацией президента. Организаторы — Савченко Надежда и ее сестра. Позавчера она заявила, что достигнутые договоренности 2 на 2. Вчера она собирала акцию протеста. Как это понять?
— Возможно, Савченко считает, что она гений, и, порождая парадоксы и внутренние противоречивые суждения, она приобретет себе еще большую славу.
Но боюсь, что результат будет диаметрально противоположный, что по мере того, как она будет производить такие шизофренические затеи, количество людей, которые будут разочаровываться в ней, будет только расти.
Я не понимаю, какова цель этой акции у Администрации президента? Ты требуешь освобождения заложников, военнопленных? Так это зависит не от президента Украины. Если бы это была воля президента, то уже все наши пленные были бы на родине. Это зависит от Кремля и российских марионеток, которые держат наших воинов и заложников из гражданского населения в своих застенках.
Я не совсем понимаю Савченко в данном вопросе. Единственное, что я понимаю, что она откровенно и цинично спекулирует на болезненной для многих украинцев теме. Но большинство украинцев относятся к этому с пониманием. И те несколько десятков людей, которые участвуют в подобных перфомансах, как раз и свидетельствует о реальной политической важности Надежды Савченко.
Я вообще не понимаю, какое отношение имеет сестра? Это что, новая политическая должность появилась? Будем ждать, пока появится мать Савченко, соседка Савченко. Кто эти люди? Какой их статус? Кто их уполномочивал говорить, в том числе, от моего имени?
Среди требований, которые звучали, говорили о том, что требуют открытости, чтобы люди видели, как происходят детали. Можно этого требовать от президента и не помешает эта открытость делу?
— Мне кажется, что Савченко в детстве и юношестве слишком много смотрела телевизор, поэтому она хочет превратить всю жизнь в шоу.
Люди абсолютно неправильно понимают, что такое открытость, прозрачность. Это не значит, что все должно быть в прямом эфире, потому что это специфический вид деятельности, которым занимается специально уполномоченные и обученные люди, спецслужбы.
Спецслужбы — это не шоу-бизнес. Они ведут сложную, кропотливую, не всегда чистую игру. Но их цель — добиваться результата. А если Савченко думает, что она лучше может эту работу сделать, то она может думать, что она лучше может выступить на Олимпиаде, то я могу отозвать всю сборную с Олимпийских игр и отправить одну Савченко.
Поэтому давайте более трезво смотреть на ситуацию. Я не думаю, что одна Савченко такими акциями может сделать больше, чем делают украинские дипломатия, спецслужбы, военные, чтобы решить эту проблему.
Также был перекрыт Крещатик обманутыми вкладчиками. Что происходило, действительно имели право люди перекрывать улицу и правильно обошлись правоохранители?
— Люди, которые перекрывают Крещатик, они берут в заложники население города Киева.
Я не совсем понимаю, почему меня лишают возможности свободно передвигаться, хотя это право обеспечивается, в частности, уголовным кодексом, где есть ответственность за перекрытие транспортных магистралей.
Я понимаю, что люди доведены до отчаяния. Люди пытаются вернуть свои средства. Но я не понимаю, почему они берут меня в заложники, потому что государство не возвращает им деньги, хотя я не понимаю, почему государство должно им возвращать.
Есть соответствующие правовые нормы, согласно которым гарантируются вклады граждан. Я не понимаю, чего они требуют.
На сегодня и в вопросе шахтеров и в вопросе освобождения заложников, военнопленных, и в вопросах возвращения вкладов есть множество других механизмов, которые позволят решить эти вопросы значительно быстрее и эффективнее, чем проведение массовых акций. Есть другие механизмы, чтобы решить эти проблемы.
Эти акции являются малочисленными и являются свидетельством того, что большинство людей не разделяют их. Это очень важный момент.
Читайте также: Когда власть идет в прокуратуру: элитные допросы украинской элиты
Ранее юрист Евгений Лосовский в эфире ГС заявил, что закрытый судебный процесс — это вопрос не политической составляющей. Судьи решают, есть ли основания, чтобы заседание было закрытым, будут ли там рассматриваться государственные тайны, которые могут повлиять на репутацию государства.
