Алла Дунина, РИА Новости Украина
Николай Савченко попал на фронт в 17 лет и в первый день на передовой получил боевое крещение. Он прошел пекло Великой Отечественной войны и после ее окончания выбрал непростую профессию — сотрудника уголовного розыска. Для него война продолжилась уже в мирное время, и противник был хорошо вооружен, хитер и не выделялся ни формой, ни знаками различия.
Николай Андреевич, как вы 17-летним подростком попали на фронт?
— Как только в сентябре 1943-го село Литки Броварского района освободили наши войска, на следующий же день я ушел на фронт. Немцы когда отступали, подожгли село, все жители поразбегались. Мы остались с мамой и отцом, он у меня уже старенький был — в первую мировую воевал с немцами. А когда войска зашли в село меня и записали в армию. Мама провела за село и я поехал в Дубешню — там в лесу нас месяц обучали. Но, ни формы не выдали, ни оружия, ничего. Мы как приехали в домашнем, так в нем и пошли на передовую, в пехоту. Как нам сказали опытные бойцы: "На передовой оденетесь и оружие достанете. Там каждый день кого-то убивает, ранит. Это ж война". А в это время бои уже шли под Петровцами, у немцев там были серьезные оборонительные рубежи. Они еще тогда были сильные. Так вот немцы в Петровцах, а мы в лесах вокруг прятались. Ждали наступления.
И долго вы там стояли?
— Куда там! Как только мы пришли в Петровцам, бой начался, немцы в атаку пошли. А нас человек двадцать новобранцев необстреленных и безоружных. Кто куда побежал, а я на батарею к минометчикам. К командиру обратился: "Товаришь командир, можно я буду вам помогать?" Старшина, Мартынов Семен, говорит: "Помогай". После боя познакомились, я рассказал кто и откуда. Командир орудия говорит: "Оставайся, Коля, у нас, а то в пехоте ненадежно". Я с радостью согласился. Вот так я попал в 6 расчет, 6-й батареи 12-й отдельной минометной бригады 204-го полка. Вечером после боя, помню, набрали картофеля с поля рядом, наварили ее и наелись.
Читайте также: Победители. Бельгийский партизан Иван Чайка
Кем вас взяли?
— Наводчиком 120-милиметровые минометов. Того, кто до меня был, убили. Командир меня за три дня обучил. Вы знаете, все фронтовики верят в судьбу. Я вам признаюсь, она есть. Судьбой руководит человек, вот так. Ведь я же попал к минометчикам, и это была моя судьба. Я из пехоты стал артиллеристом.
Вы же принимали участие в освобождение Киева?
— Для меня освобождение Киева — это святое дело было. Мы серьезно готовились. Все тихо было. Немцы больше не стреляли. На каждое орудие выдали по 80 снарядов. Мы уже знали, что наступление скоро. Но до этого пехоту выставили и послали в разведку боем. Немцы атаку отбили. Так страшно было, картофельное поле было усеяно телами, которые ни забрать, ни оттащить. Немцы простреливают… Только ночью удалось пехоте уже мертвых вытащить. А 3 ноября началась артподготовка. Где-то полтора-два часа залпы орудия раздавались по всей линии наступления. Когда пехота поднялась в атаку, со стороны немцев никто ни одного выстрела не сделал. Все были уничтожены, никому не удалось выжить, все остались там лежать. Картина была страшная. А нас наша пехота приветствует, благодарит.
В Киев вы с боями вошли? Много было погибших с нашей стороны?
— Киев брали без единого выстрела. Мы ведь пошли от Петровцев на Пущу, а на следующий день уже в Киев вошли на Куреневку. Ни одного немца в городе не было. Сбежали они. Месяц мы были под Киевом. Подготовили силы нового наступления и ударили по Житомиру все наши подразделения, 12-я минбригада, еще четыре минометные полка, это всего где-то около 150 стволов. И снова была сильнейшая артподготовка в конце декабря. От их оборонительных укреплений ничего не осталось. Дальше мы погнали немцев из Винницы и так до границы.
А где было тяжелее всего воевать?
— В Карпатах. Окопы для себя, для орудия нельзя было выкопать. Камни вокруг. А зима 44-го года была тяжелая. Мы сутками на улице. Спать приходилось под открытым небом. Мы с собой солому возили, расчистим снег, соломку расстелем и в шинели, в шапке, спим все в куче.
Свою первую награду, когда получили?
— Летом 44-го после Сандомирского плацдарма в Польше. Дали за то, что переправлял по Висле оружие, боеприпасы и раненных.
А в битве за Берлин вы принимали участие?
— Конечно. Мы заняли Берлин 2 мая 45-го. Но нам по нему погулять не пришлось. Нас тут же развернули и отправили на Прагу. Для нас война в Берлине не закончилась. Мы без отдыха продолжали воевать. Наступали мы на Прагу 5-го числа. Немцев было везде полно. Уже они практически не сопротивлялись, но и не хотели сдаваться в плен к нам. Они мечтали сдаться американцам. Помню в поселке Хорошаны, под Прагой, отлавливали немцев прятавшихся в домах. 8 мая с солдатиком зашли в один дом, а в гостиной там сидят за столом старший лейтенант и лейтенант. Я им по-немецки: "Конец войне, идите домой". Они засмеялись и сдали оружие. А в комнатах сидят еще два десятка солдат. Я им объявил: "Для нас война закончилась, и для вас война закончилась. Сдайте оружие". Признаться, страшно мне было: нас двое, а их два десятка. Могли и убить. Но все закончилось хорошо. Они нас послушали и пошли сдаваться. А утром мы узнали о капитуляции Германии.
И когда вы домой вернулись?
— Закончилась война у меня под Прагой. Я пришел до командира где-то числа 10-го и говорю, так за мамой соскучился, отпустите в отпуск. Командир на меня посмотрел и говорит, вот с Берлина разрешение демобилизацию получим и отпущу. А 12-го меня в штаб вызвали и предложили отправиться на учебу в Днепропетровское артиллерийской училище. Я согласился. А потом передумал. В сентябре я получил отпуск. Съездил домой, а потом вернулся в свою часть, она уже стояла в Австрии. После сержантских курсов стал комвзвода и прослужил в армии до пятидесятого.
Что делать после армии решили сразу?
— Да. После демобилизации вернулся в Киев и пошел работать в милицию. Днем у меня была работа, а вечером учеба, сначала в школе, а потом в институте. Начал службу в МВД в шестом отделении милиции Киева, оперативником.
Тяжело было после войны в милиции работать?
— Очень. Много было вооруженных банд. Преступлений совершалось не мало. Понимаете, очень тяжелое материальное положение было, и преступность процветала. Много было краж — квартирных, карманных. Обворовывали магазины, предприятия. Люди боялись вечером на улицу выйти из-за уличных грабежей. И убийств было много, человеческая жизнь ничего не стоила. За время войны люди уже привыкли к смерти и легко нажимали на курок или резали ножиком. Восстанавливать порядок было непросто.
Где было опаснее, на фронте или в угрозыске?
— Опасно было не меньше, чем на фронте. Проблема в том, что преступник был скрытый враг, который действовал тайно. Это на фронте все было понятно, где враг, где друг. Там нам в спину свои не стреляли.
В послевоенные годы милицию граждане уважали?
— После войны, как и сейчас, разные люди относились по-разному. У меня врагов среди жуликов не было, хоть я раскрывал очень много преступлений. За год в пределе нескольких сотен. И в тюрьму посадил немало людей.
Службу в милиции Николай Савченко закончил в звании полковника. Но он по сей день следит за новостями и криминальной ситуацией в стране. И очень переживает, когда смотрит новости с Донбасса, так как понимает, что после разрешения конфликта для страны и его коллег милиционеров наступят нелегкие времена. Впрочем, они уже наступили.
