Алла Дунина, РИА Новости Украина
В январе месяце Ивану Васильевичу исполнилось 90 лет, но он по прежнему бодр и энергичен. Как вспоминает ветеран, за годы войны ему каждый день приходилось смотреть смерти в лицо — сначала в концлагере, потом в партизанском отряде. И то, что он выжил — большая удача. Сейчас на заслуженном отдыхе Иван Васильевич не скучает, поет в хоре, пишет стихи и прозу. А пережить ему пришлось немало лишений.
Два побега из немецкого плена
Василий Иванович, прежде чем оказаться в бельгийском сопротивлении вы долгое время пробыли в Германии. Как вы туда попали?
В первые дни начала войны на фронт ушел мой отец. Я остался с матерью один. Я то же рвался на фронт, обивал пороги военкомата. Но мне тогда было 14 с половиной лет и мне военком сказал: "Иди домой, подрастешь, и мы тебя возьмем в армию".
Но на 25 день войны в наше село Площицы пришли немцы. Немцы начали вылавливать подростков и отправлять на работу в Германию. Как я не прятался, меня поймали и в товарном вагоне отвезли в Германию в город Бремен. Помню как нас всех выгрузили и выстроили на перроне. Как подъезжали местные господа и отбирали себе работников покрепче. А ко мне подходили и говорили: "Это маленькая свинья". И никому я не подошел. Таких как я оказалось где-то 200 человек. Нас снова в вагон погрузили и привезли в город Бассум в гражданский лагерь пленных. Из этого лагеря нас возили на тяжелые работы: грузили цемент, камни, уголь. За полгода половины не стало — кормили баландой из брюквы, мы голодали, люди болели. Немощных грузили в машину и увозили. Нам говорили, что на лечение, но они обратно не возвращались. Как оказалось, их сжигали в крематории.
Как долго вы там проработали?
Почти два года.
Но вам удалось сбежать. Как у вас это получилось?
Мысли о побеги были постоянно, но сначала останавливало одно — куда бежать? Мы ведь были на территории противника. Но однажды мы грузили уголь на станции. Вдруг тревога, прилетели американские самолеты бомбить узел, немцы разбежались. Я забрался в вагон с углем в тот момент, когда поезд отъезжал, лег и забросал себя породой. Ехал долго куда-то. Через полтора суток от угольной пыли начал кашлять. Немецкие полицаи услышали и стянули меня с вагона. Как оказалось, это было возле границы Германии с Бельгией. Меня избили до потери сознания и определили к группе военнопленных красноармейцев, которые откапывали и обезвреживали неразорвавшиеся авиабомбы англичан и американцев. Мы были смертниками. Каждый день на разминировании гибли наши военнопленные.
Работы были тяжелые?
Очень. Бомбы огромные, каждую надо откопать и осторожно перенести. А когда налетов не было, нас выгоняли на дорожные работы. Помню когда мы ремонтировали дорогу под мостом, по нему в школу и обратно ходили в немецкие дети те забавлялись — останавливались, доставали хлеб и при нас начинали его есть. А мы жили впроголодь, немцы пленных почти не кормили. Потом эти школьники отрывали кусочек хлеба и бросали на насыпь и смеялись, над тем, как взрослые люди на перегонки бегут к крохам.
Сбежать я решил после того, как узнал, что мы находимся на границе с Бельгией и там есть партизаны. Мы жили в старых вагонах-теплушках. И я заметил, что при ходьбе под ногами шатаются доски. Я нашел железный штырь и им по ночам долбил доски.
За четыре ночи пробил дырку в полу и под покровом ночи решился на побег. Но, с объемами лаза не рассчитал. Застряла грудная клетка. Я оказался словно в капкане — ни туда и ни сюда. Около часа я пытался выбраться самостоятельно и ничего не получалось. От моего шороха проснулись пленные. Двое меня вытолкали наружу. Я упал под вагон и потерял сознание от боли из-за сломанного ребра. Очнулся на рассвете и перебежками добежал до леса. Сорвал с груди нашивку "Восточный раб", перевязал кровоточащие царапины.
Сразу нашли на партизан?
Я ходил по лесу долго и наткнулся на двух бельгиек. Они со мной заговорили, но мне пришлось притвориться глухонемым. Немецкий я знал, выучил за два года, да, в основном, только ругательные слова. Немцы по другому с нами не разговаривали. Бельгийки меня пожалели, дали кусок хлеба. С собой они меня не звали, да я и не напрашивался. Походил по лесу, вышел на окраину села Фализоль. Когда там поняли, что я не местный, сообщили партизанам. Вот так я в свои 17 лет попал в бельгийский партизанский отряд.
И вас вот так вот просто записали в партизаны?
Меня месяц лечили, откармливали, расспрашивали кто я и откуда. Но в то время вся молодежь была патриотически воспитана, я не был исключением. Очень хотел воевать с немцами, которые захватили мою родину. В отряде кроме бельгийцев были и сбежавшие из плена советские воины, вместе со мной пять русских. Всего 22 человека. Командир у меня был Борис Божко. Меня поселили в доме пекаря в городе Бассум, приодели, изготовили аусвайс (удостоверение) на имя Александра Островского поляка-эмигранта. Так я стал поляком.
Почему Островский?
После прочтения "Как закалялась сталь" Николая Островского, запомнилось мне очень его произведение. Вот я и решил взять его фамилию.
Чем вы занимались в партизанском отряде?
Я у них стал разведчик-связной. У меня был велосипед на котором я не вызывая подозрений разъезжал по городу Бассум и его окраинам, подмечал где какие посты, кто куда передвигается. И держал связь со всеми партизанами, многие из которых жили на конспиративных квартирах. Да и немцы больше внимания обращали на взрослых, а не на подростков. К тому же я, когда меня останавливали для проверки документов, рассказывал им, что якобы мой деде был немцем и я тоже буду немецким солдатом. Они меня хвалили и отпуская не посмотрев, что у меня в рюкзаке под книжками взрывчатка. А после моей разведки на местности группа партизан взрывала мосты, железнодорожные пути, пускала под откос эшелоны. Были и другие диверсионные операции, к примеру, освобождали молодых бельгийцев, которых собирались вывозить на работу в Германию.
Не страшно вам было жить и работать под носом у немцев?
Страшно. Но я всегда себя представлял в роли Гавроша — бесстрашного мальчишки времен французской революции. И старался быть похожим на него. А на случай задержания у меня был зонтик, к палке которого был примотан пистолет. Я этот зонтик вешал на руль велосипеда и ездил. Но применять ни разу не пришлось.
Какая была самая опасная операция?
Однажды из Центра поступило задание. Через наш город должен был проехать эшелон с немецкой военной техникой. Нам поручили его остановить любой ценой. А в это время уже американцы и англичане наступали. Немцы были злые, всех подозрительных расстреливали тут же. Люди сидели по домам, боялись высунуться на улицу. Мне решили доверить перевезти взрывчатку. Но сложно было подойти к железнодорожным путям, немцы охраняли их серьезно. Я пытался проехать на велосипеде с тротилом в рюкзаке, не получилось. Тогда вспомнил, что у одного из наших есть козы. И мы с Максом все организовали. К козе, привязали взрывчатку под брюхо, прикрыли ее шерстью и я пошел ее пасти, а с Максом договорились, что он будет немцев отвлекать, чтобы я смог заложить взрывчатку и вставить запал. Мы с козой спокойно прошли все посты немцев, а пока Макс разговаривал с постовыми, я смог под рельсы взрывчатку закопать. Поезд мы под откос пустили. За это меня командир наградил: обнял и поцеловал. Медалей и орденов тогда не давали.
Вы в Бельгии прожили до победы?
Да, когда вошли американские войска мы влились в состав их армии. Нам дали автоматы, форму и мы с ними гнали немцев до Берлина. Тогда мы назывались "Тайная армия Бельгии". И после победы мы вернулись снова в Бельгию. В день Победы меня лично несли на руках, чествовали, как солдата армии победителей. В конце мая нас, граждан СССР, перевезли в Берлин, где была фильтрационная комиссия. Спрашивали, каким образом я попал к немцам, что там делал. Но у меня на руках были документы выданные бельгийскими властями, где значилось, что я был в партизанском отряде. И меня поздравили и отправили домой, где меня ждала мама и отец, вернувшийся с фронта.
После войны Иван Васильевич выучился на медика и 20 лет проработал на станции "Скорой помощи" в Белой Церкви. Женился. У него три дочери, шесть внуков и четыре правнука. До пенсии работал в милиции начальником медслужбы спецподразделения. После того, как рухнул "железный занавес", Иван Васильевич наладил связь с Бельгией, где его хорошо помнят. И даже на доме, где он жил, висит табличка в которой рассказывается о молодом партизане из Украины Иване Чайке (Александре Островском).
