наверх
28.03.202423:58
Курсы валют НБУ
  • USD26.89+ 0.03
  • EUR31.83+ 0.14

Гжегож Мотыка о фильме "Волынь" Смажовского, отрядах УПА и Вятровиче

Волынская резня: решение Польши, реакция Киева (107)

(обновлено: )329291
Если бы не Волынь, комбатанты УПА и АК пили бы вместе пиво, считает историк Гжегож Мотыка. На фоне выхода в свет ставшего скандальным еще до проката фильма "Волынь" Мотыка высказал собственные мысли об исторических украино-польских отношениях.

РИА Новости Украина

Тема Волынской трагедии после непродолжительного затишья вновь выходит на первые полосы польских изданий, провоцируя к "асимметричному ответу" украинских политиков и публицистов. Причиной активизации исторического противостояния стал выход на экраны фильма "Волынь" режиссера Войцеха Смажовского, пишет Любко Петренко.

Первые рецензии на "Волынь" уже можно было прочитать в польской прессе. Кто-то хвалит, кто-то ругает – впечатления высказываются весьма противоречивые прежде по историческим соответствиям событий, описанных Смажовским.

Для тех, кто желает разобраться в историческом реализме ленты накануне ее просмотра, полезным станет интервью известного польского историка Гжегожа Мотыки, которое он дал Gazecie Wyborczej. Ведь он был одним из исторических консультантов фильма.

В интервью под названием "Гжегож Мотыка о Волыни: Ножей не святили" (Grzegorz Motyka o Wołyniu: Noży nie święcili) историк прогнозирует, что новая лента Смажовского придется не по душе подавляющему большинству украинских зрителей. Здесь еще стоит сделать замечание: это в том случае, если фильм "Волынь" вообще допустят в украинский прокат.

Какие основания есть у господина Мотыки, чтобы давать такой прогноз?

"Местные элиты глубоко убеждены, что между тем, что случилось у поляков и украинцев, была симметрия. Говоря грубо, для украинской стороны фильм, который бы правдиво отражал историю, должен быть чем-то вроде "Джанго" Квентина Тарантино, с упавцами как невольниками, которые мстят", – объясняет историк.

Но "Волынь" – не "Джанго", а Смажовский – не Тарантино. Скорее фильм спровоцирует ожесточенные споры, заангажирует к ним большой круг участников. Это хорошо или плохо? По убеждению Мотыки, это же полезно. Уже хотя бы потому, что в споре рождается истина.

"Для тех, кто желает, чтобы поляки и украинцы вечно ссорились, лучшим вариантом было бы, чтобы дело Волыни осталась неулаженным. На фоне обострения проблемы с помощью популярного фильма заставит политиков прилагать усилия для урегулирования действующего конфликта памяти. Вот почему я не согласен с теми, кто говорит, что лучше, чтобы "Волыни" не было. Я слышал мнение, что, мол, если Смажовский хотел снимать фильм о геноциде, то мог бы сделать ленту о Руанде. Это все равно что сказать: Пасиковский вместо "Последствия" (Pokłosia) должен снять фильм по книге Анны Франк", – считает Мотыка.

Убеждены, что большинство наших читателей прекрасно знакомо с творчеством выдающегося польского режиссера Владислава Пасиковского. Но чтобы освежить воспоминания, напомним, что в фильме "Последствия" речь идет о явлении антисемитизма в Польше, о трагедии Едвабного и ее эхе в современном польском обществе. Фильм был снят еще в 2012 году, и тогда Пасиковский терпел довольно жесткие словесные нападки ультра-патриотической общественности своей страны. В любом случае лента "Последствия" стала ярким (но далеко не единственным) примером того, что польские художники готовы нарушать болезненные и неудобные для своего общества темы.

Но вернемся к интервью Гжегожа Мотыки. Историк напоминает, что в апреле прошлого года Верховная Рада приняла закон о признании Организации украинских националистов и Украинской повстанческой армии (Закона о правовом статусе и памяти борцов за независимость Украины в ХХ веке авторства Юрия Шухевича, – Z). По мнению Мотыки, это решение украинских депутатов создает опасность замораживания в Украине дискуссии об украинско-польское противостояние в годы войны. Ведь закон, помимо прочего, предусматривает наказание для тех, кто позволит себе критические высказывания по отношению к "борцам за независимость Украины".

"Теоретически может быть наказан, например, Адам Даниэль Ротфельд (бывший министр иностранных дел Польши, – Z), поскольку он в интервью, которое дал Марцину Войцеховскому, говорил о "бандах УПА ". Конечно, польские авторы как-то разберутся с этим. Значительно более серьезной проблемой это стало для украинских историков, которые теперь могут бояться писать откровенно", – жалуется г-н Мотыка.

Еще одним неприятным моментом в истории с этим законом является то, что он был принят, чуть ли не сразу же после выступления в сессионном зале ВРУ тогдашнего польского президента Бронислава Коморовского. Поэтому, как отметил историк, стоит ожидать, что польская реакция – это лишь вопрос времени.

Историк вспоминает, как 2014 года в Яремче состоялась встреча украинских и польских историков.

"Я тогда предупреждал, что у нас есть едва несколько лет, чтобы в спокойной ситуации поразмышлять над решением волынского вопроса и предотвратить вспышки больших эмоций по обе стороны границы. Было понятно, что есть опасность выпустить джина из бутылки. Многие лица, не только в Украине, не понимают, что волынское преступление, по крайней мере, с 2003 года, когда при участии президентов Украины и Польши состоялись громкие юбилейные торжества, остается частью польского исторического сознания", – пояснил историк.

Возможно, ситуация не получила бы такого обострения, если бы в Варшаве в результате выборов 2015 года не изменилась власть. Однако за прошлый год правоконсервативная партия "Право и Справедливость" отобрала у либералов из Гражданской Платформы сначала президентский пост, а затем и правительство.

"Находясь в оппозиции, "Право и Справедливость" много делала для того, чтобы отличаться от правительственной Гражданской Платформы, в частности продвигая термин "геноцид" (относительно волынских событий 1943 года – Z). А после победы на выборах ПиС встала перед необходимостью выполнять ожидания электората. Тем более, что приближалась премьера "Волыни", поэтому следует ожидать вспышки эмоций. Я-то знаю, что Смажовский не снимает бесстрастных фильмов", – рассказал Мотыка.

Итак, лента подогревала эмоции, еще даже не выйдя на экраны. Стоит ожидать, что ее выход в широкий прокат создаст эффект взрыва в национально-эмоциональных областях? Вряд ли, по крайней мере не в том направлении, как многие ожидали. Так, бандеровцев Смажовский изобразил жестокими и беспощадными, но и представители польской самообороны у него – отнюдь не белые и пушистые. Чего стоит сцена, где польские мстители грубо убивают семью украинца, включая жену-полькой. Мотыка как консультант фильма так высказался по историческому соответствию этого эпизода:

"Прошу обратить внимание, что польские нападавщие – это не организованный отдел, а какая-то группа самостоятельных мстителей, поэтому ситуация могла иметь место. Ведь до июля АК на тех территориях не было партизанских подразделений.

Без сомнения, и сцена, взятая непосредственно из прозы Станислава Сроковского, возбудит на польской стороне сильные эмоции. Но я бы трактовал ее символически, а не дословно. Она напоминает о польских акциях мести.

Надо помнить, что массовые убийства украинцев происходили не на Волыни, а на территории современной Польши. Я не могу согласиться с теми, кто утверждает, что они были незначительными, но также не ставил бы знак равенства между действиями АК и УПА. У украинских националистах был план уничтожения поляков на обширных территориях, целью поляков была главным образом месть. От их рук на Волыни погибло около двух тысяч, а всего в период 1943-1945 гг. – от 10 до 15 тысяч украинцев. Поляков же в волынско-галицких преступлениях погибло около ста тысяч".

Есть в ленте и момент, с которым Гжегож Мотыка решительно не согласен. Речь идет о сцене освящения ножей. В фильме эту процедуру осуществляет греко-католический священник. Смажовский снял эту сцену, пользуясь рассказами представителей так называемого "кресовой среды". На самом деле никаких доказательств того, что какой-то служитель церкви совершал такой обряд в 1943 году, нет. Тем более это не мог делать представитель УГКЦ – церкви, которая имела мизерную презентацию в православной Волыни, а следовательно, весьма ограниченное воздействие.

Можно предположить, что Смажовского на такую сцену вдохновила гайдамацкая поэтика. Помните, как это у Тараса Шевченко:

А диякон:

"Нехай ворог гине!

Беріть ножі! Освятили".

Ударили в дзвони,

Реве гаєм: "Освятили!"

Аж серце холоне!

Освятили, освятили!

Гине шляхта, гине!

Украинские историки настаивают на трактовке Волынской трагедии как некой "крестьянской жакерии". То есть не было никаких выверенных планов, централизованной направляющей силы. Гжегож Мотыка опроверг эти тезисы еще в своей книге "Волынь 43" (Wołyń'43):

"В книге я показываю, что это было преступление, запланированное еще до войны и тщательно подготовленное. Новейшая этническая чистка, хоть и осуществлена примитивными методами. Так было проще с технической точки зрения, но также благодаря этому преступление производило впечатление, что это дикий, спонтанный срыв местных жителей.

Организаторы массовых преступлений являются людьми мыслящими, они тщательно готовят свои планы также и в аспекте того, чтобы избежать уголовной ответственности. В намерения УПА изначально вписывалось искажения того, что произошло, ведь проводники этого формирования понимали, что признание в совершении преступлений их бы компрометировало".

В то же время сам Гжегож Мотыка признает, что никто до сих пор не обнаружил какого-то документа, который бы доказывал, что волынское преступление было совершено по приказу руководства ОУН или УПА. В юридической практике отсутствие доказательств обвинения трактуется в пользу обвиняемого. Можно ли этот принцип экстраполировать и на исторический спор по Волыни? Мотыка так не считает:

"Возможно, мы никогда не найдем приказа, призывающего к непосредственному убийству поляков на Волыни, хотя о нем в своих показаниях говорил один из УПА, которого позже арестовал НКВД. Однако нам знакомы многие приказы, где раздается требование деполонизации Восточной Галиции. Мы знаем также заявление командующего УПА Романа Шухевича в июле 1944 г., где он призывает уничтожить польское население на Волыни с помощью украинских крестьян, а в Галичине его войскам приказано выгнать поляков, убивая всех мужчин в селах, которые не захотят бежать. Есть также много сообщений о мерах, которые проводились летом 1943 года. Если осуществлялись операции, значит, должен был быть приказ выполнить их!".

Несложно догадаться, что, говоря о спорах с украинскими коллегами, польский историк имел прежде в виду позицию председателя Украинского института национальной памяти Владимира Вятровича.

"Как так происходит, что Вы и Вятрович можете брать в руки одни и те же документы, а рассказывать на их основе две разные вещи?" – спрашивает Мотыке корреспондент газеты.

"Я не отрицаю благих намерений Вьятровича, но я считаю, что он ошибочно интерпретирует документы. Он часто читает их буквально, не принимает во внимание ни того, что произошло потом, ни других документов ОУН. Он не изучает контекста. Однако я ценю то, что Украинский институт национальной памяти принял участие в организации встреч историков двух стран. Следующая такая встреча, посвященная событиям июля 1943 года, запланирована на октябрь. Будем надеяться, что ни с одной стороны не появится препятствий. Потому что если бы так произошло, то это бы, надо четко сказать, принесло очевидный вред польско-украинскому диалогу".

В конце интервью Гжегож Мотыка отвечает на два основных вопроса, которые едва ли не чаще других обсуждаются и в украинских, и в польских дискуссионных клубах отдельно и на совместных украинско-польских встречах. Поэтому стоит процитировать их без купюр:

Украина является молодой страной, и сейчас идет война с Россией. Возможно, сейчас не лучшее время, чтобы припирать украинцев к стене и требовать от них, чтобы рассчитались с прошлым?

– Я слышу это уже 25 лет. Но действительно после аннексии Крыма и войны в Донбассе эти аргументы получили большую силу, поэтому стоит напомнить о том, что, приняв в апреле 2015 исторический закон, украинская сторона сама подняла этот вопрос. Мы высоко ценим жест президента Порошенко, который 8 июля возложил венок на Волынской площади в Варшаве. Но нельзя было это сделать раньше? Если бы он сделал это во время предыдущего визита, может быть, дело не дошло бы до громкого решения Сейма.

В Вашей книге чувствуется определенное раздражение позицией украинцев и беспомощностью или небрежностью с польской стороны.

– Я не изменил своих убеждений. Когда я говорил о волынских преступлениях еще в 90-е годы, я подвергался резкой критике украинской среды. Моя оценка акции «Висла» до сих пор вызывает схожую реакцию с польской стороны.
Другое дело, что сегодня я знаю больше. Знание 90-х годов давало мне надежду на то, что, возможно, это было не так ужасно, что, может, кто-то третий несет ответственность. Однако дальнейшие исследованные документы лишили меня иллюзий.

ОУН и УПА удалось создать мощное антисоветское движение сопротивления. Если бы не реализован план Колодзинского (Михаил Колодзинский – один из основателей ОУН, который решительно выступал за этнические чистки среди поляков и евреев, – Z), то, вероятно, сейчас мы говорили о украинском подполье с таким же уважением, как о литовском или латышском, а комбатанты УПА и АК встречались бы сейчас над Бугом и вместе вспоминали бы о вооруженном сопротивлении против коммунизма. "Антипольская акция УПА" была большим преступлением, этнической чисткой, а также катастрофической политической ошибкой, которая испортила польско-украинские отношения на долгие годы.

Самое читаемое
    Темы дня