"Я всю войну пробыл в Ленинграде. Потерял там всю свою семью… Случайно остался жив. Меня устроила соседка в фабрично-заводскую школу, в ФЗО — вот там и выжил. Стал учеиком автослесаря, потом автослесарем, а в 16 лет мне дали права", — рассказал Герман Геннадиевич.
По его словам, в таком возрасте права на вождение вообще-то не давали, но — война…
"Я к тому времени уже полтора года автослесарем проработал, конечно, на всех машинах, которые были в гараже, поездил. Шоферов-то не хватало, вот и решили меня посадить за руль. "Шоферня" — так нас называли… А я на всех машинах уже поездил, газогенераторные тогда были машины. Сейчас мало кто об этом вспоминает. Даже когда я в Ленинград приезжаю, пытаюсь в музее или хоть где-нибудь найти газогенераторный автомобиль — так нигде и не нахожу… Это мы ездили на дровах, на чурках. Покупали нам два литра бензина для полуторки, три литра для грузовика. Короче говоря, война моя прошла за рулем", — сказал ветеран.
Он рассказал, что работы было много: "по сто раз проезжал" все защитные сооружения осажденного города.
"И когда начинали говорить, что Ленинград можно было захватить, я — потом, когда стал уже военным — считал, что Ленинград можно было захватить, только полностью разрушив. Так было все организовано, так интересно продумано, что нельзя было взять город, не разрушив полностью. Так я говорю как свидетель всех этих событий", — подчеркнул Герман Геннадиевич.
Он отметил, что шоферы во время блокады были самыми сведущими людьми: "как надо что-то уточнить — надо у шоферни спросить".
"Особенно когда обстрелы, спрашивали: ты там не был? Как там обстановка? А обстрелы были все время", — рассказал ветеран.
Прошу его вспомнить о том дне, когда ленинградцы узнали о снятии блокады.
"Как сняли блокаду, как услышали?.. Во-первых, мы всю информацию получали через радио, через громкоговорители. Везде они были включены, информация сплошная шла. Поэтому мы (обо всех событиях — Ред.) узнавали вовремя, чтобы принимать какие-то решения… Начался обстрел — одна передача, закончился — вторая. Бомбежки редко уже были, стреляли, в основном. Самолеты сбивали. Вот когда говорят, что самый большой налет был, тысяча самолетов — действительно, все небо было в самолетах, но — не тысяча. Потому что я, как летчик, знаю, что такое тысяча (самолетов — Ред.). И где эту тысячу взять, чтобы их поднять… Но это я в порядке отступления. Когда объявили по радио, что прорвана блокада — было очень здорово", — сказал Алёшин.
