Родилась Раиса в интернациональной семье: мать Циля Ковкина — была еврейкой, а отец Вадим Лымарев — украинцем. Отец — советский офицер — ушел на фронт в первые дни войны. Родители отца — Петр и Татьяна Лымаревы хотели оставить невестку у себя, но дед Меер настоял на отъезде. Раису посадили вместе с другими детьми на подводу, а украинская бабушка пошла провожать невестку с внучкой:
"Там детей было много, старики, старухи, женщины молодые, в общем, много было очень. Не знаю, кто из них родственники, кто просто соседи, но было очень много. Взрослые здоровые женщины пешком шли, за подводу просто держались, а старики и дети на подводе были. Сначала ехали, но потом подвода куда-то делась — может, немцы реквизировали. И я помню себя сидящей под белой стеной. Это уже потом мне муж сказал, что это стена стадиона "Старт". Эта стена там единственная, где я могла сидеть. Я помню, что очень хотелось есть, а вокруг меня были банки с вареньем, закрытые газетами и перевязанные тряпочками, и я пыталась добраться до варенья. Помню, что сидела одна — бабушка с мамой пошли смотреть, как вели раввинов на расстрел. Мы не знали, куда их ведут, но они были в нижнем белье, окровавлены. Понятно было, что не к добру уже это будет. Я их видела. Я их называла "белыми дедушками", потому что они были, во-первых, в возрасте, седые, и в нижнем белье – кальсоны и рубашка. Даже один дедушка мне запомнился на всю жизнь. У него была оторвана борода и кровь стекала по бороде".
Читайте также: Бабий Яр, 75-летие в Киеве и в соцсетях
От стадиона уже шли пешком. Бабушка несла Раю на руках.
"Когда мы вышли по Керосинной в район Лукьяновского кладбища, там траншея была и доски, и нас по этим доскам загоняли палками, прикладами на пятачок, там где военное кладбище и цивильное кладбище, выход с Керосинной. На этом пяточке людей сортировали: женщин с грудными детьми грузили в машины, а с маленькими детьми, которые могли ходить, в колону строили. На этом пятачке был шум, гам – куда-то мама делась, куда-то родственники делись… А я у бабушки Тани на руках. Бабушка все время крестилась и кричала: "Я русская, я русская". Подошел полицай и говорит: "Чего орешь? Здесь все жиды". Размахнулся, хотел мне голову разбить. Бабушка плечо подставила, он разбил ей плечо, кровь потекла. Она упала вместе со мной, подошел немец, бабушку за шиворот поднял вместе со мной и толкнул в толпу. Бабушка побежала, обезумела уже от боли, и она крестится, кричит: "Я русская, я русская". Люди начали расступаться, она на край колоны подошла. Как-то так получилось, что полицаи были на расстоянии, где-то посредине, и бабушка бросилась бежать в сторону Лукьяновского кладбища по диагонали так. Она бежала, забежала на кладбище, бежала до тех пор, пока хватило сил. Потом рухнула между могилками. Над нами, я хорошо помню, шелестели кусты и бабушкин шепот: "Тише, тише, тише". Боялась, чтобы я не кричала, чтобы нас не нашли. Так мы до утра просидели, а утром пошли искать дорогу домой. Еще девочка с нами побежала, где-то лет 12 ей было. Бабушка ее потом отвела на Сталинку. Она говорит – у меня родственники на Сталинке, поэтому проводите меня. И бабушка потом ее провела, когда пришли мы домой", — сказала Майстренко.
Смотрите также: Трагедия Бабьего Яра в цифрах
Полный текст интервью читайте здесь.
Больше видео смотрите на канале РИА Новости Украина в Youtube.
