Во вторник, 26 апреля, исполняется 30 лет со дня крупнейшей техногенной катастрофы ХХ века по масштабам ущерба и последствиям — аварии на Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС).
Непосредственные очевидцы катастрофы в эфире радиостанции Голос Столицы поделились своими воспоминаниями о той страшной трагедии.
Когда ликвидатор последствий катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции Сергей Киреев приехал в Чернобыль, там буяла весна — все цвело, а сам город был пуст.
"Работал в партии геолого-экологических исследований, которая занималась проблемами влияния атомных станций на окружающую среду. Сама эта организация, она находилась здесь недалеко от нынешней Чернобыльской зоны, в Сухолучье. Поскольку в нашу организацию еще входила лаборатория радиоэкологии института ядерных исследований. И руководитель этой лаборатории, Чумак Виталий Константинович, на своей машине где-то 27 апреля примерно поехал в сторону Чернобыля. Но его уже там не пустили туда, близко к станции. Вернулся назад, и с его машины сняли загрязнение, когда эта пыль, грязь с колес, стали заносить в лаборатории, там стоят специальные такие стойки, которые реагируют на повышение радиации, то стойки сработали. Первые измерения показали, что что-то произошло серьезное. Виталий Константинович позвонил нашему руководителю и сказал, что что-то произошло серьезное и нужно организовывать какие-то наблюдения. И мне вообще ничего не говорили. Мне говорили, что вот похоже, что произошла авария, и нам надо туда ехать и смотреть, там разбираться. 5 мая мы выехали сюда, в район Чернобыля. Практически пустые улицы. Буяет весна, а никого нет. Вот это мне как-то запомнилось. Не только я, там все не очень понимали, что произошло. Потом уже как-то эта информация стала более ложиться, потому что здесь уже кипела работа, уже были введены войска, милиция охраняла.
Смотрите также — Припять: вид с высоты птичьего полета через 30 лет после аварии на ЧАЭС
Тем организациям, которые участвовали, были поставлены задачи: оценка загрязнения: по воде, по загрязнению территории. Были маршруты организованы. Объезжали каждый день. У нас была машина, вот эта "скорая помощь", в машине 3-4 человека. Спецодежда, это закрытые части тела, защита органов дыхания хотя бы какими-то респираторами или марлевыми повязками. Честно скажу, что не всегда мы этим пользовались. Потому что есть один недостаток в этих респираторах не очень удобно дышать, затрудняет какие-то действия. Поэтому там, где нужно было, мы их одевали, а там, где можно было не одевать, то не одевали. Я понимаю, что если бы, например, с нынешним опытом, то мы бы, конечно, некоторые вещи сделали по-другому. Можно было сразу организовать постоянную систему наблюдения", — вспоминает Киреев.
"Это было не страшно, ведь изначально мы не знали, что произошло, только догадывались. Это было даже интересно. <…> Когда мы заезжали или кого-то ждали, например, в Чернобыле, или на пом. площадку в атомной станции, если ехала машина, она обязательно останавливалась и подбирала. Старались люди друг друга беречь. Если нужно было кого-то подвезти, это было не очень по маршруту, подвозили", — рассказал он.
"Я помню, мы как-то задержались в Чернобыле, и не успели выехать. А через Припять тогда моста не было, а была паромная переправа. Ее на день куда-то забирали, а на ночь разводили. И мы не успели переехать сюда, на эту сторону. Нужно было где-то ночевать. Хотели сначала ночевать в машине. Потом померили, там было не очень чисто, мягко говоря. И мы поехали от паромной переправы в Комары, Беларуссия. И мы когда приехали, уже было поздно, за 12 часов. Пошли в гостиницу, и сразу работники говорят: "да, ребята, давайте проходите". Чай нам согрели. А утром вернулись, потому что паромную переправу снимали, когда теплоходы, баржи везли строительные материалы туда, в район Чернобыльской станции. Еще один был случай, когда по какой-то причине остались ночевать в Чернобыле. Нашли какого-то коменданта, сказали, что мы такие-то, то-то делали, нам бы где-то переночевать. А он говорит: "Идите в это место, сейчас это столовая, называется "Сказка". Идите туда, в "Сказку", на второй этаж, вас там устроят". И мы пришли. Таких, как мы было несколько человек, устроились, переночевали, чаю попили", — отметил Киреев.
"Время было такое, интересное, динамичное, познавательное во многих отношениях, потому что на тот период, хотя многие и имели специальное образование, которое было связано с радиацией, здесь эти люди, которые с этим работали, напрямую с этим столкнулись. То есть это реально, когда прибор у тебя что-то показывает: здесь больше, там меньше, там вообще нет. Очень много всяких споров было, как правильно пробы отбирать, почему такие результаты, почему из одной точки получаются разные результаты. В общем, это было очень интересное время. Еще у меня в тот период родился сын, в августе 1986 года, и из-за работы я практически не видел, как он вырос. Я его забирал с роддома, а дальше я его видел периодически, может, 1-2 раза в неделю", — уточнил ликвидатор.
Когда случился взрыв на Чернобыльской атомной станции, жительнице Припяти Наталье Семерниновой было двенадцать лет. В тот день она шла в школу и не знала, что в последний раз.
"Мы шли в школу. Я шла с младшей сестрой, со своим классным руководителем. Мы подходили уже к школе, стояла милиция. Учительница мне моя и говорит: "Наверное, преступника какого-то ловят, что милиция с утра и стоит". Потом мы зашли в школу, прозвенел звонок, как раз урок вела моя классная руководительница. Она у нас всегда любила, чтобы в классе были открыты окна. Мы зашли все в класс. Начала она вести урок, и тут буквально, наверное, через минут 10, вызвал ее учитель физкультуры. Что-то там они переговорили. Она вскочила, вся такая взъерошенная, расстроенная, и сказала нам: "Срочно закройте окно". А потом она спросила: "Кто из вас знает, что случилась авария на станции?" Мальчик один встает и говорит: "Я знаю, потому что папу ночью вызвали на станцию". Потом она говорит: "Нам сейчас выдадут таблетки, выпейте таблетки". Мы выпили таблетки.
Смотрите также: Возведение нового конфайнмента на Чернобыльской АЭС
Нас никуда не выпускали. Не разрешалось выходить из школы. У нас еще на четвертом этаже был военный кабинет. Возле этого военного кабинета висели стенды, как себя вести при атомном взрыве. И я всегда их рассматривала. И конечно, я накрутила себя до такой степени, начала плакать. А мама наша должна была идти на второй урок. Начала переживать, что мама облучится, она умрет. И тут мои одноклассники, которые рядом со мной стояли, говорят: "Там моя мама уехала в село картошку садить, а у меня туда-то тоже уехала". Тоже там начались переживания. И кто-то из одноклассников, конечно, побежал, доложил классному руководителю. И она, конечно, подошла, отвела меня в сторону, и сказала мне так строго: "Закрой рот и не поднимай панику, ничего с твоей мамой не случится, она уже в школе". Когда уроки закончились, нас отпустили домой, сказали, что нужно идти домой, никуда и нигде не ходить. Чтобы были закрыты окна, форточки. Мы были дома, никуда никто не выходил, ну и никто, естественно, не слушал. Я помню, что я на улице гуляла. Вот это я помню", — вспоминает Семернинова, каким был этот день 30 лет назад.
"27 апреля мы были предупреждены о том, что будет эвакуация. Мама там готовила и меня отправила в магазин за сахаром. И вот этого я тоже, наверное, никогда не забуду, когда я бежала в магазин. Уже, конечно, вовсю летали вертолеты по городу. Когда я забежала в магазин, и там была включена радиоточка, продавец громко включила, и было именно это вот объявление о том, что случилась авария, что будет эвакуация, что именно с собой брать. что уезжать мы будем ненадолго, что мы поедем всего лишь на три дня, что мы потом вернемся. Что надо взять самые необходимые вещи. Конечно, вот это все было страшно. С двух часов началась эвакуация. К каждому подъезду подходил автобус. Люди организованно заходили. Не было никакой паники. Все думали, что мы правда туда вернемся. Я помню, когда мы проезжали мимо станции, там как-то так дорога была, она одна единственная, по-моему, была. Видно было дым, мы все смотрели, как шел дым этот от четвертого блока", — рассказала в прошлом жительница Припяти.
Читайте также: Авария на ЧАЭС. Воспоминания жителей Припяти
"26 апреля – мой особенный день. Я до сих пор беру в этот день выходной на работе. Когда нас эвакуировали, нам сказали, что на период летнего времени всех отправляют в лагерь. Я со своими сестрами попала в пионерский лагерь "Молодая гвардия" под город Одесса с младшей сестрой в период с 10 мая по 15 сентября. 15 сентября мы приехали в Киев, побыли, мама получила квартиру. Приехали в Фастов. Помню, у нас был матрац, на этом матраце мы вчетвером все спали, потому что не было ничего. Было четыре ложки, четыре тарелки. И 16 сентября я уже пошла в школу. В школе меня приняли ужасно. Я крики слышала в свою сторону, что приехала сюда, заняла их квартиру. "Чернобыльский ежик" — как только меня не называли, оскорбляли, унижали. Это я слышала от одноклассников и еще от учителей: "Ах, вы вот, припятские, поприезжали сюда". Одна сказала: "Ты приехала и заняла мою квартиру". Я ей сказала: "Если бы никогда в жизни не было этой аварии, я бы в жизни не знала ваш город Фастов". Раньше, когда в школе училась, я ходила в школу, а когда выросла, 26 апреля старалась не ходить на учебу. Когда пошла работать, то тоже на 26 апреля брала себе отгул, смотрела телевизор, не пропускала ни одной передачи. Я этого никогда не забуду. Для меня это так больно, потому что вспоминаешь, где было тебе хорошо. Именно там было хорошее время. И я этого в жизни не забуду, помню, хоть уже 30 лет прошло. Если бы была возможность, я бы туда вернулась", - поделилась воспоминаниями Семернинова.
