Беседовала Анна Лаба, РИА Новости Украина
Антитеррористическая операция в Донбассе, длящаяся вот уже четыре года, должна закончиться в мае. Во всяком случае об этом заявил президент Украины Петр Порошенко. Вспомним, к слову, что во время президентской гонки Петр Алексеевич пообещал завершить АТО всего за несколько часов. Теперь же, по его словам, Украина переходит к другому формату обороны.
Ровно четыре года назад, 13 апреля 2014 года, состоялся первый бой антитеррористической операции под Славянском. В нем приняли участие шестеро сотрудников спецназа СБУ "Альфа" и БТР 80-й аэромобильной бригады.
Непосредственный участник этого боестолкновения, подполковник, в то время замначальника 2-го управления Центра специальных операций СБУ "А" Андрей Дубовик в интервью РИА Новости Украина рассказал, почему группа, которая должна была провести спецоперацию в Славянске, оказалась в засаде, можно ли было не доводить до войны и как родина отблагодарила военнослужащих, вставших на защиту правопорядка.
На момент начала события на Майдане, осенью 2013-го, Андрей Дубовик был экс-бойцом "Альфы" на пенсии. Жажда справедливости настолько захватила, что он стал активным и, учитывая спецподготовку и опыт, весьма полезным участником событий. Отчасти благодаря активному участию в "Революции достоинства", после смены власти Дубовик вернулся на службу в СБУ.
Вы — непосредственный участник первого боя в антитеррористической операции. Как все происходило?
— Приказом, подписанным Турчиновым, 13 апреля 2014 года был первый день, когда должна была начаться АТО. Но это не моя заслуга, что я стал участником этого боя. Так сложились обстоятельства.
Собственно, все с самого начала произошло, как и все в нашей стране, не из того места. Честно говоря, спустя столько времени, я уже ничему не удивлен.
Был план наших действий, который разрабатывался 12 апреля, когда мы были еще в Луганске. Расписывалось, какое подразделение куда пойдет в Славянске, все функции — что будет делать "Омега", что будут делать днепропетровские десантники. (У десантников начальником был Швец, тот самый, который потом в Краматорске "сепарам" технику подарил — командно-штабную машину, бээмдэшки. То есть зашел с личным составом, а потом "ой, не бейте, мы с народом не воюем, мы вам всё оставляем, только отпустите личный состав". Вот такой бравый офицер. Но Краматорск был позже).
Так вот, задача Швеца была отдать технику "омегавцам", а те должны были зайти в Славянск. Тут все логично. АТО —значит работает МВД, работает СБУ, а Минобороны где-то там на подхвате. Но технику предоставить можно было, и это должно было произойти в определенном месте.
Мы с командиром, полковником Геннадием Кузнецовым, выехали из Луганска в сторону Славянска, потому что там в какой-то точке должен был образоваться полевой штаб. И по дороге, как бы невзначай, мы посмотрели, что там происходит на блокпостах. Тихонечко подъехали еще в утренних сумерках, увидели, что там два-три пьяных рахита с берданками спят на мешках с песком и покрышках. Такой блокпост, как пионеры на "Зарнице". И спокойненько отъехали с пониманием, что надо делать дальше. Командир стал вызванивать руководство, мы вышли на связь.
По сути, я не знаю всей подноготной, но что-то пошло не так. Исполняющий обязанности замглавы СБУ Виктор Цыганок, целый генерал, нам сказал, чтобы на таком-то месте, на таком-то километре в сторону Донецка с левой стороны мы все собрались. Там десантники. Короче, едем туда. С нами была группа полтавских ребят — четыре человека из группы "А". Они нам, в принципе, уже были не нужны. Мы их даже заправили на перекрестке топливом и хотели отправить в Полтаву. Они свою функцию выполнили — поохраняли нас в дороге, а я бы уже с командиром поехал в штаб.
Почему решили оставить полтавскую "Альфу"?
— Увидели "хвост", какая-то машинка интересная пристроилась, командир так решил, на всякий случай, чтобы они были с нами. Оторвались от хвоста, приехали на ту поляну. А там все руководство: два зампреда СБУ, какие-то начальники департаментов, бэтээры с десантиками стоят в кустах.
Командир сказал, что ставим тут машины, из машин не высовываемся, чтобы своей формой с надписями "СБУ" не привлекать внимание машин, которые по трассе проезжают. Стояли, ждали. Командиры о чем-то разговаривали, Швеца распекали, что-то он не так сделал. Я так понял, что не туда бэтээры подогнал. "Омеговцы" уже на вертушках прилетели, их высадили в самом Славянске на территории какого-то лётного колледжа, они там оказались в глубоком тылу и теперь не знают, как спасать подразделение. Суть того, что я слышал и понял, такая была, я всего точно не могу сказать, не хочу чего-то додумывать.
Боевое охранение было выставлено?
— Какое? У десантников, понятное дело, было. А командир сказал "сидите в машине". Десантники-то военные — в камуфляжах, все зеленые, все одинаковые, все уже внешне примелькались, и к ним все привыкли. А тут будут гоблины с табличками "СБУ" в полной экипировке — в шлемах, бронежилетах, разгрузках? Да ну! Правильное, в принципе, было решение командира, с одной стороны. А с другой стороны, может быть действительно нужно было вылезти из машины и залечь в кустах на всякий случай. Нет, ну кто знал? Там было, по-моему, шесть штук восьмидесятых бэтээров, толпа десантников. Ну кто сунется? Какое боевое охранение? Десантники по уставу, понятно, спешились — выстроились в охранение. А мы-то что?
То есть вы на "расслабоне"?
— Полнейшем. Никто не ожидал. Ну, секторы обзора для себя определили, когда в машине сидели. Водитель свою левую полусферу рассматривал, я — свою. Там еще какие-то общественники подъехали, и я внимательно смотрел, чтобы они не схватили командира и не потащили куда-то. Поэтому у меня все внимание было туда.
Приехала милицейская машина, типа ДПС, ГАИ… с милицейской символикой. Вылезли оттуда майор, капитан. Смотрю, на майоре куртка гаишная кожаная, как на корове черкесское седло — невзрачненько. Я еще водителю говорю, мол, Олег, смотри, куртка на нем, как на опудале, Попандополо какое-то. Он отвечает, что же ты хочешь, это же провинция, с формой плохо, что выдали, в том и ходим. Приехавшие о чем-то поговорили с нашими "вождями", гаишник потом уехал. Но такое ощущение было, что он понимал, что что-то происходит, что какое-то сейчас будет мероприятие. Славянск же уже был захвачен сепарами, непонятными людьми военными. И непонятна была роль этого гаишника — на чьей он стороне. Поэтому он вызвал тревогу своим появлением. Уже потом оказалось, что это был сам Гиркин, переодетый в милицейского майора.
И как только он уехал, минут через 15, с той же стороны, со стороны Донецка, две легковухи резко с трассы в нашу сторону сворачивают. Оттуда вываливаются из каждой по три человека с автоматами и сходу дружно давай нас расстреливать. Я чисто рефлекторно вывалился из машины и засел за ней. Все внезапно, нужно сориентироваться. Машина ведь не укрытие — ее прошивает, как дуршлаг. Почему-то я подумал, что водителя Олега уже нет, уже убит, потому что с его стороны атака была. Расстроился из-за Олега…
И страшно, черт возьми. Я не скажу что тут героизм — страшно! Я в радиостанцию кричу: "Атака на девять часов!". Я даже не заметил, что в тот момент, когда я выпадал из машины, мне пуля в бедро залетела. Не до того было, реально. Потом вижу, командир лежит между эстакадой и вагончиком-кунгом, но живой. Думал, высунуться из-за машины, а там стрельба. А гранаты были только две светошумовые, правда, когда были в Луганске, от нечего делать я их тюнинговал скотчем и гвоздями. Перекинул эти гранаты через машину, кто-то там заматерился, заверещал. Передергиваю затвор, высовываюсь из-за машины и с пяти метров получаю спаренный выстрел в грудь. Я просто не ожидал, что он за машиной стоит так рядом. Пока падал, рефлекторно нажал гашетку и пол магазина в этого чудика тоже высадил. А потом упал, дыхание забилось, понял, что что-то с легкими, раз попадание было слева в грудь. Но кровью не захлебывался, а потихонечку засыпать начал. Олег, водитель, он живой оказался, меня растормошил. Я ему автомат свой отдал и три магазина, давай, говорю, вали отсюда, все равно я — труп, нечего со мной возиться. Он отступил за "пирожок", начал отстреливаться. А я только пистолет свой достал с эргэдешкой, у меня еще была в заначке — никому не показывал, потому что еще с Майдана, у ментов забрал. Ее расчековал, под себя положил. Думаю, если сейчас потащат, чего уж одному уходить? Все равно с меня уже толку нет с таким ранением — я понимал, что уже не жилец.
Что было потом?
— Сзади бэтээр подъехал. Пушка "бам-бам-бам" — как заработает. Думаю, вот это да! Десантура вписалась. Я даже забыл о них. Кто-то ко мне подбежал, гранату забрал и потащили меня в бэтээр. Когда тащили, я увидел Гену Беличенко из полтавской "Альфы". Убитого. Я его и не знал толком, пару раз в Луганске перекинулись парой фраз.
Кто решил исход боя?
— Хлопчик там был, мы уже потом познакомились, Вадик Сухаревский. Сейчас командир 503-го батальона морпехов. Собственно говоря, он, ослушавшись приказов Швеца, выкатил БТР и нас собой прикрыл, отогнал шпану. И он видел больше. По его рассказам, там еще толпа с дороги шла. У "Альфы" вообще шансов не было. Даже снайпер работал — три или два триплекса ему на бэтээре четко погасил, ослепил красиво. На броне меня вывезли в какое-то село, в фельдшерский пункт, потом в Артёмовск, а потом на скорой помощи в Донецк. Ранение я получил в полвосьмого утра, а на операционный стол попал около девяти вечера. Как вскрытие показало, пробито сердце, два легких, печень, толстая кишка, бедро.
Вас оперировали и спасли жизнь донецкие врачи?
— Причем очень грамотные. Потом, когда я попал уже в госпиталь в Киеве, завотделением спросил: тебя, наверное, военные делали — все по протоколу. Да ну, говорю, в гражданской больнице Калинина. Я благодарен этим врачам всю жизнь буду. А главное — Вадику Сухаревскому. Если бы не он, врачам бы работы не было, только патологоанатому. Если бы не Вадик, ни меня бы не было, не Кузнецова, ни всех, кто там на поляне был, ни полтавских — никого.
Как удалось выбраться из Донецка?
— Друзья организовали самолет и крепких парней, которые нас с Черкашиным, который в том же бою был ранен в живот, на носилках подхватят и добегут с нами до самолета. Самое интересное, что потом врач позвонила, завотделением там была такая хорошая женщина — Наташа. Она очень к нам душевно относилась, говорила: "Бандеровцы вы мои родные". Женщина — прелесть просто. Очень теплое, душевное заботливое отношение было. Вывезли нас перед Пасхой, в пятницу вывезли, а она рассказала потом, что в понедельник всю больницу сепары перелопатили, искали двух правосеков.
Кстати, "Правосек" — это ваш позывной? Не странный ли для офицера СБУ?
— Кличка, позывной — не важно. Это ребята, с которыми я был на Майдане, которых я уважаю, которых поддерживаю полностью. Это единственное до сих пор еще добровольческое движение, которое на фронте будет воевать за Украину, несмотря ни на что. Даже если здесь власть решит Украину предать, они будут ее отстаивать на фронте до последнего. Меня в конторе так называли — "майданутый правосек". Правосек, так правосек, ради бога. Я только горжусь, что я майданутый правосек.
Почему вы все-таки ушли из СБУ?
— Когда в СБУ пришли люди после Майдана во главе с Наливайченко, который с нами был на Майдане, то там можно было работать. А потом СБУ возглавил человек, который писал план "Бумеранг", как этот Майдан уничтожить, и затем тем людям, которые были командирами групп по уничтожению Майдана, в частности штурма Дома профсоюзов, он звания поднял, должности, а людей, которые пришли с Майдана, убрал. Я там еще держался на каком-то голом энтузиазме до последнего момента. Пока не убили Лесника — начальника разведки "Правового сектора" Олега Мужчиля. Причем именно убили. Потому что если были к нему какие-то вопросы, то как сотрудника ГУР МО Украины его можно было бы вызвать на ковер и спросить, что он делает не так. А с автоматами вламываться в квартиру, где он жил у своих друзей, без санкции суда на проникновение, без документов на выезд? В квартире, где маленький восьмилетний ребенок, начинать стрельбу? А потом, чтобы очернить его имя человека, который воевал за нашу родину, понакидывать ему взрывчатку, мины, типа он это все хранил в доме, где маленький ребенок.
Читайте также: АТО прокормит. Как бизнес-партнеры Порошенко наживаются на войне
Если не ошибаюсь, там погиб сотрудник СБУ. Его убил Лесник.
— Да, погиб наш сотрудник. Тоже мой хороший товарищ, сослуживец, которого я очень уважал — Андрюша Кузьменко. Погиб потому, что два сотрудника СБУ, свято веря, что едут задерживать диверсанта-эфэсбэшника, как их проинструктировали, действовали, как положено, как должны были действовать. Их просто в темную использовали. А Олег с оружием в руках защищал женщину с маленьким ребенком в этой квартире, в которую вошли неизвестные люди с автоматами.
И это стало для меня последней каплей. Я понял, что с приходом такого руководства в СБУ толку с "конторы" не будет и служить нет смысла.
После того как вы ушли из СБУ, громко хлопнув дверью, ваши коллеги возложили именно на вас вину за расстрел под Славянском.
— Конечно. Даже придумали фейк, будто бы я всех в засаду затащил. Но это самое смешное. Я — подчиненный, никто, ничто и звать меня никак во всей компании присутствующих там. И я решил, куда нам ехать, чтобы попасть в засаду, при живом-то командире, который рядом сидел. Ну не бред? Банальная месть за участие в Майдане. Оно и дальше будет продолжаться. Они еще что-нибудь придумают. Скажут, что на Майдане стрелял в своих сослуживцев, например.
Если бы не было засады и все прошло слаженно тогда под Славянском, может быть, этой операцией АТО тогда бы и закончилось?
— Безусловно. План был настолько хорош, что если бы первым не затупил начальник десантуры Швец и предоставил технику, "омеговцы" зашли бы в Славянск. И к обеду там бы уже украинский флаг висел на горсовете — Славянск был бы освобожден только силами спецподразделений. Гиркинских там было в лучшем случае около двух десятков человек. Ну пусть там было еще 50 человек сочувствующих бандитов с автоматами, но это не та боевая единица, которую хоть и нельзя сбрасывать со счетов, но серьезно и воспринимать — тоже.
АТО пошло не так с первого дня. Есть погибшие. Но проще всего дать посмертно орден, может быть еще квартиру от службы, чтобы семья не трепыхалась. Вот это политика такая. Никто не будет проводить расследование, почему так произошло. Почему мое 2-е управление попало в засаду 5 мая? Никто по этому поводу не чесался абсолютно. Хотя предупреждали, что не едьте той дорогой. Я тогда в госпитале лежал, у меня сердце болело, когда узнал, что практически все хлопцы, кто там был, все ранены. Там же под Славянском. На перекрестке возле Семеновки. В пятистах метрах от того места, где мы бой приняли. Никто никаких расследований не проводил. Ну, погибли, сейчас мы ордена раздадим, да и ладно, может, по квартире выделим семьям посмертно.
Читайте также: Центры психологической поддержки воинов АТО нужно реформировать — Безпальчая
Вас наградили за бой под Славянском? Орден дали?
— Нет. Дали медаль. Было представление на орден, сказали, мол, зачем майданутому орден, дадим медаль "За воинскую службу". И наградное оружие, за это спасибо, конечно.
Когда мы с вами договаривались об интервью, вы сказали, что это никакая не антитеррористическая операция. Почему вы так думаете?
— Давайте посмотрим, что такое антитеррористическая операция и кто в ней участвует. Если мы в этом законе и в этих приказах увидим наличие танков, артиллерии, "Градов", минометов и авиации, ну я не знаю… У нас в "Альфе" нет ни одного танка, ни одного миномета и ни одного самолета — штурмовика, бомбардировщика. То же самое можно сказать и о подразделениях МВД. Нужно называть вещи своими именами. Война — это война. АТО длится максимум сутки, но не четыре года. Это раз.
Второе. Если это назвать войной, как это должно быть, то тогда устанавливаются жесткие правила игры. Никакого пересечения линии фронта, то есть граница с Россией — это линия фронта со страной, которая на нас напала. Никакого перемещения лиц, никакого перемещения товаров. Все, что российское на нашей территории, должно быть конфисковано. Все граждане России, которые здесь оказались, или туда, или в тюрьму, или в обмен на тех заложников, которые они у нас захватили. Или в фильтрационные лагеря, как в США, колыбели демократии, во время войны с Японией все японское население сгребли в одну кучку, загнали в лагерь, и сидели они в этом лагере, пока война не кончилась. Так же надо было сделать и у нас. Но на это должна быть правительственная воля. Правительство должно быть очень патриотичное, очень проукраинское, а не нашим и вашим.
С точки зрения профессионала, возможно было бы провести АТО, не доводя до войны?
— Можно было бы. С самого начала: нас убивают на поляне, командир Вооруженных сил, видя, что происходит, дает команду войскам не вмешиваться. Если подходить к этому с точки зрения уголовного кодекса, то уголовную ответственность за оставление в беде еще никто не отменял. А Швец призывал личный состав оставить нас в беде, чтобы нас убили у всех на глазах, на глазах у его подчиненных. Никто расследование не провел, никто не понес наказание. Более того, после этого этот же человек завел технику в Славянск и отдал ее врагу. За это тоже должна быть какая-то уголовная ответственность, я так полагаю. Не принял бой, отдал технику. Потом из этой техники сбили наш вертолет в Краматорске ПТУРСом. У бандитов оказались ПТУРСы, у бандитов оказались две "Ноны". Это его техника, это его оружие, которое убивало наших граждан. Он не понес ответственности за то, что не исполнил приказ, пошел не по плану. Ключевой момент, пока Гиркина не было в Донецке, Донецк можно было держать под контролем. Но позволили же ему выйти из Славянска. Что мешало разутюжить его колонну? Да ничего не мешало. Почему до сих пор не понес ответственности командующий на тот момент Внутренними войсками, который допустил, что через нашу границу бесконтрольно даже агитационная машина Жириновского приехала в Славянск, а погранцы стояли в носу ковырялись все это время на границе? Поэтому назвать это АТО… Это какой-то сплошной договорняк с первого дня.
Вы получили тяжелое ранение. Государство участвовало в реабилитации?
— Пролечился в нашем госпитале, потом волонтеры организовали реабилитацию в Польше. Я думаю, что за деньги поляков.
Нескромный вопрос. Пенсия у вас какая?
— Пенсия у меня очень хорошая. Но! Как у замначальника управления у меня зарплата была 24 тысячи гривен. 70% от этой суммы, плюс за инвалида войны (у меня остались осколки в сердце от этой пули), плюс за заслуги перед родиной — таким образом у меня набегало порядка 22 тысяч гривен. Но кто-то умный придумал, что надо пенсию платить в десять минимальных зарплат, и по этому поводу вышло постановление Кабмина. Постановление правительства не является законом, есть закон "О пенсионном обеспечении военнослужащих", но тем не менее Пенсионный фонд посчитал, что будут платить 10 тысяч 700 гривен, то есть ровно половину от положенного. Было решение Верховного суда, потом было решение Конституционного суда Украины о том, что незаконно ограничивать пенсии военнослужащих. Но Пенсионный фонд сказал, хотите — судитесь. И я подал в суд.
И это меня больше всего бесит: почему я должен в суде доказывать то, что мне по закону положено? Я понимаю, когда в суде оспаривают какие-то вопросы, возникшие между частными лицами. Но когда свои права отстаивает человек, который был на государственной службе, которому государство гарантировало определенные моменты, в том числе и по пенсии, когда тот подписывал контракт?! Ведь когда я подписывал контракт, я знал, что существует закон о пенсионном обеспечении. А теперь мне говорят, извините, мы передумали. Так вы отмените этот закон! Но если сейчас у кого-то хватит ума отменить закон о пенсионном обеспечении военнослужащих, то я больше чем уверен, что 70 процентов личного состава положит погоны, развернется и уйдет. И эта власть останется вообще ни с чем — никто ее защищать не будет.
Видя, что сейчас происходит в стране, вы не жалеете о том, что приняли участие в майдане, привели этих людей к власти?
— Мне стыдно смотреть людям в глаза за майдан. Иногда думаешь, пусть уж лучше бы януковичи были. Бандиты живут не по закону, но у них хоть понятия есть, а эти же — беспредельщики. Меня совесть мучает, что мы привели этих людей к власти и не довели дело, которое начали на майдане, до конца.
Вы собираетесь в годовщину боя приехать на то роковое место?
— Конечно, обязательно. Приехать, положить цветы на место боя. Гена там погиб. Каждый год не получается, но вот уже три года подряд я туда ездил. И еще в Семеновку. Там 5 мая погиб наш сотрудник, которого я хорошо знал, уважал, — Руслан Лужевский. Это первый Герой Украины в этой войне — сотрудник киевской "Альфы".
