Максим Никитченко
Уверен: увидев надпись R500, большинство украинцев решит, что речь идет о медицинских материях. Новый штамм гриппа, вакцинация, редкая группа крови… Или трактор Scania R500. Более чем уверен: никто из этих украинцев без подсказки не сообразит, о чем говорится в Указе Президента № 357/2016. Между тем, R500 — это не вирус, не группа крови и не марка трактора. Это сокращенное Reformation 500 — то есть пришедшееся на 2017 год пятисотлетие начала религиозной Реформации в Европе. Указ за номером 357, подписанный Петром Порошенко 26 августа 2016 года, определяет порядок встречи этого юбилея в Украине.
Встрече приданы многие атрибуты государственного праздника: начиная с организации в столице "торжественного мероприятия" под эгидой Кабинета министров и заканчивая чеканкой монет (пятигривенник из сплава "нейзильбер"), гашением марок и даже открытием архивов СБУ. Для сравнения: в македонском Скопье на октябрь 2017-го запланирована международная научная конференция. Болгарское турагентство приглашает в саксонский Виттенберг, в котором Мартин Лютер впервые выступил против папского Рима. Попытки найти информацию о юбилейных планах православной Грузии неизменно приводят в заокеанскую Джорджию. В католической Чехии побывала передвижная миссия "Грузовик Реформации". И так далее, и так далее… Похоже, из всех непротестантских стран христианского мира торжественнее, чем Украина, юбилей Реформации отметят только крошечная католическая Словения и католическое же Чили, пятнадцать процентов жителей которого — протестанты. В обеих странах День Реформации (31 октября) является государственным праздником.
И все же, несмотря на весь размах, R500 остается на периферии новейшей украинской истории. Да что истории? Долгий, годичный "день рождения" Реформации остается малозаметной строчкой в ленте текущих новостей. Но, как ни парадоксально, это полностью отвечает духу запланированных торжеств.
По данным Центра Разумкова, немногим больше одного процента украинцев причисляют себя к протестантам — то есть к приверженцам реформированного христианства (вспомним о чилийских пятнадцати процентах). Демография, однако, второстепенна. Обращаясь в августе 2016 года к представителям Всеукраинского союза церквей евангельских христиан-баптистов, в присутствии которых и был подписан указ № 357, Порошенко отметил: "Для меня очень важно, чтобы наши иностранные партнеры воочию увидели, что происходит в Украине, какие чрезвычайно важные процессы сегодня мы, как власть, сопровождаем… Украинцы демонстрируют единство, объединяя людей разных взглядов, разных религий, разных национальностей, и объединяются вокруг идей свободы и демократии". После этих слов будет ли преувеличением считать юбилейные торжества удобным поводом напомнить "иностранным партнерам" о лояльности и "политкорректности" украинского руководства? Украина празднует не для себя. Юбилейные усилия рассчитаны главным образом на зарубежных зрителей.
Если это не так, если все дело в единстве "людей разных религий", то почему бы в таком же порыве не уделить хотя бы толику внимания скромным украинским бахаи, в октябре 2017 года отмечающим двухсотлетие основателя бахаизма — пророка Бахауллы? Поздравление бахаи, помимо всего прочего, — хороший повод выразить озабоченность притеснением их общины властями Ирана и лишний раз заявить о своей поддержке адресованной Тегерану резолюции Генассамблеи ООН. Численность бахаи в Украине невелика — несколько сотен человек. (Всего же праздновать рождество пророка собираются пять миллионов человек в десятках тысяч населенных пунктов по всему миру.) Но и украинских лютеран, — тех, кого в первую очередь касается R500, — лишь несколько тысяч.
Явное желание отпраздновать для "иностранных партнеров" — не единственная странность проходящих в Украине юбилейных торжеств.
Реформация XVI века глубоко разделила христианский мир. Стук молотка, которым Мартин Лютер прибил к церковным воротам свои 95 тезисов против индульгенций, еще долго отдавался не только громогласными проповедями по обе стороны религиозного разлома, но и залпами на полях религиозных войн — от Германии и Чехии до Голландии и Англии. Закономерно или случайно, все прежние большие юбилеи Реформации омрачались религиозной и политической рознью. В 1617 году Европа была готова погрузиться в Тридцатилетнюю войну, столкнувшую католиков и протестантов. В 1717 году, едва оправившись от долгого кровопролития, немцы-протестанты отметили двухсотлетие Реформации как годовщину великой религиозной победы над папским Римом. В 1817 году раздробленная Германия встретила трехсотлетие Реформации как праздник "германского духа", стараясь националистической риторикой залечить раны, нанесенные недавним наполеоновским завоеванием. В 1917 году, в разгар Первой мировой, всегерманские чествования "героя Лютера" повторились. Протестантские страны, воевавшие с Германской империей, напротив, предпочли не уделять особого внимания заслугам немецкого монаха. Лишь сравнительно недавно, в общем русле межконфессионального сближения, годовщина Реформации, похоже, утратила свою политическую и идейную остроту. В октябре прошлого года Папа Римский Франциск I посетил Швецию и совместно с руководителями международных лютеранских организаций провел торжественное богослужение в честь 499-летия Реформации. В пресс-релизах, сопровождавших визит понтифика в шведский Лунд, звучали слова о примирении, об общих целях и ценностях. Едва ли прошедший год что-то изменил в настроениях католического и протестантского руководства.
Из Киева, однако, доносятся другие слова. Ни для Украины, ни для России — в отличие от большинства западноевропейских стран — Реформация не была судьбоносным событием. Религиозный раскол XVI века не сыграл существенной роли и в истории русско-украинских отношений. И уж во всяком случае с Реформацией никак не связан их новейший этап. Тем не менее, диссонируя с призывами к общехристианскому сближению (и попросту — с темой торжеств), из Украины раздаются предпраздничные антироссийские филиппики. Упоминаются "принципиальные отличия" между украинской и российской религиозной политикой. Упоминаются Донбасс и "русский мир", о которых не слыхивали ни Лютер, ни Меланхтон, ни Кальвин. Обсуждается тема "притеснения" протестантов — "опасных сектантов" — в России. На этом фоне неудобным фактом оказывается то, что прошлой весной в "притесняющей протестантов России" официально начался Год Реформации. Своим масштабом российские торжества не могут сравниться с украинскими, но, так или иначе, Россия с Украиной стали, пожалуй, единственными православными странами, встречающими протестантский юбилей годичной программой праздничных мероприятий. Любопытно и то, что за три года до нынешних торжеств о "неблагонадежности" якобы пророссийски настроенных украинских лютеран рассуждала украинский религиовед Елена Панич.
Наконец, непростые вопросы возникают в связи с попытками некоторых провластных комментаторов напрямую связать дух и наследие Реформации, с одной стороны, и перспективы украинских реформ — с другой. Так, баптистский богослов Михаил Черенков, редактор онлайн-портала Baznica.info, видит в юбилейных торжествах благотворное обращение к духовному потенциалу протестантизма, надолго задавленному усилиями православных церквей. Хотя Черенков начинает с обвинений в адрес Русской православной церкви, которая, "как понимает каждый", тащит Украину в прошлое, косвенные — но от этого не менее серьезные — упреки звучат в адрес православия как такового. "Православная церковь стремилась остановить распространение протестантизма в Украине точно так же, как она боролась с распространением католичества в его чистой и униатской разновидностях. Последствия этого ощущаются по сей день и замедляют темп перемен", — так передает слова Черенкова ресурс Euromaidanpress.
Знак равенства недвусмысленно ставится между православием и отсталостью. Однако Украина остается страной преобладающего православия, и большинство ее героев, большинство ключевых сюжетов ее истории и современной мифологии имеют православный стержень. Крещение Руси, Запорожская Сечь, братские школы, Хмельниччина — трудно понять, каким образом все это можно связать с признанием — в стиле Макса Вебера — "протестантской этики" спасением буксующей в своих реформах Украины, обремененной "мрачным православным прошлым".
Читайте также: Верю – не верю. "Сепаратисты" и "агенты Кремля" в рясах
Но, возможно, главная странность и главное неудобство при попытке связать Реформацию и украинские реформы заключаются в том, что, за вычетом единого корня в названии, эти явления едва ли не диаметрально противоположны. Решительность и принципиальность Лютера, его знаменитое "На этом я стою и не могу иначе!" — все это так далеко от того, что демонстрируют украинские "реформаторы". В таком свете инициированное Киевом масштабное празднование R500 становится не памятником Реформации, а монументом нечаянной — разумеется, нечаянной — и очень едкой самоиронии.
