Василий Стоякин, обозреватель
В шуточном проекте Конституции начала 90-х годов содержалась статья 44, в соответствии с которой "его ясновельможность Генеральный Гетман является патриархом Автокефальной церкви".
На самом деле, уже тогда это была не шутка. В разгаре была первая, за время независимости, масштабная атака на православие. Тогда бывший секретарь по идеологии ЦК КПУ Л.М. Кравчук насаждал в стране националистическую идеологию и, естественно, обратил внимание на сферу религии. Там он обнаружил амбициозного митрополита Филарета, только что вернувшегося из Москвы в расстроенных чувствах – он был местоблюстителем патриаршего престола, но Собор предпочел ему Алексия.
У кого именно возникла идея создать Киевский Патриархат сейчас неважно, так же как и процесс его создания представляет сейчас скорее исторический интерес. То, что речь шла о явлении не религиозном, а политическом, очевидно было всем. Достаточно сказать, что создание УПЦ КП активно поддерживали политики-националисты, как на грех – греко-католики; первого патриарха Владимира закопали за церковной оградой (поинтересуйтесь, что это означает для верующего христианина); Филарет за попытку раскола был извержен из сана, а позже подвергся анафеме и отлучен от церкви; при патриархе Владимире Филарет занимал пост "заместителя", что вообще неслыханно. Саму УПЦ КП еще с 90-х называют КППЦ, а патриарха – генсеком.
В то же время, для большей части украинского общества вся эта возня была не очень понятна. Даже те люди, которые считают себя православными и относятся к определенным церковным общинам, не очень представляют себе правила создания новых церквей, соотношение государства и церкви, не говоря уже о таких неощутимых вещах как Божья Благодать. Под влиянием соответствующей пропаганды еще в 90-е годы большинство верующих полагало, что относится к Киевскому Патриархату, хотя количество его общин было в несколько раз меньше, чем у УПЦ МП.
Государство, медийно поддерживая УПЦ КП, формально ко всем церквям относилось одинаково – как к религиозным организациям, от него отделенным. Православные сооружения были разделены между УПЦ МП, УПЦ КП и УАПЦ пропорционально численности верующих. Так, в частности Владимирский собор и Михайловский монастырь отошли УПЦ КП, а Андреевская и Кирилловская церкви – УАПЦ.
Второе наступление на православие началось при Викторе Ющенко, который выдвинул лозунг единой поместной церкви. Собственно, автором лозунга он, конечно, не был, поскольку вопрос преодоления церковного раскола в Украине стоял с 1991 года. Однако, опять же, важно понимать, что тут речь шла не о нуждах церкви и верующих, а о государственной политике.
Надо, правда, отметить, что Ющенко, в отличие от Кравчука, все же считал себя верующим человеком и к вопросам благодатности относился осторожно (хотя позволял себе на церковные праздники посещать службы всех трех православных конфессий, чем неизменно вызывал обалдение у воцерковленных людей). Так же он учитывал интересы автокефальной партии в УПЦ МП, которая была за выделение из Московского Патриархата, но при безусловном соблюдении всех церковных норм. При Ющенко выдвигались довольно замысловатые варианты стратегии в отношении церкви, самым технологически интересным из которых были попытки перевести украинских православных в подчинение Константинопольскому Патриарху. Расчет, по-видимому, делался на то, что Константинополь, сам находящийся в птичьих правах в Турции, не сможет удерживать контроль над украинскими парафиями, и предоставит автокефалию. Ходили слухи, что на пост патриарха претендует брат президента Ющенко – Петр.
Евромайдан 2013-2014 года ознаменовал собой усиление раскола между христианскими церквями Украины. Помнится, на Пасху 2014 года сильнейший когнитивный диссонанс вызвали праздничные поздравления представителей церквей. Митрополит УПЦ МП предлагал подумать о душе и молиться о мире. Киевский Патриарх – отражать российскую агрессию и убивать всех несогласных. Предстоятель УГКЦ обратился с традиционным лозунгом "Христос воскрес – воскреснет Украина" (помимо сомнительности самой аналогии, очевидно, что воскреснуть может только тот, кто предварительно умер).
И вот, в 2016 году мы наблюдаем возрождение политической линии Ющенко. 23 апреля, выступая на Всеукраинском совете церквей и религиозных организаций, Петр Порошенко заявил о необходимости создания единой поместной церкви. "В условиях гибридной войны, когда Украина противостоит вооруженной агрессии соседнего государства, наши враги стараются использовать религиозный фактор в своих интересах. И главное духовное оружие нашей победы, то, чего боится враг, – это наше единство". Понятно, что он не допустит государственного вмешательства в этот вопрос, но не допустит и игнорирования "воли народа" т.н. "церквями". И вообще, главное – "недопустимо допустить вмешательство в эти процессы другого государства".
В этом обращении, написанном, по-видимому, активистом УПЦ КП Олегом Медведевым, содержатся и традиционные оруэлловские мотивы (внешние игроки используют религиозный фактор, навязывая отрыв украинского православия от материнской церкви; наше единство – церковный раскол; вмешательство "другого государства" недопустимо, если речь не идет о Вашингтоне и Ватикане) и то, что я называю "негативной рекоммунизацией" (только недавно тот же Порошенко лил крокодиловы слезы в обращении греко-католикам в связи с годовщиной ликвидации церкви сталинским режимом).
Характерно, что днем ранее в Раде был зарегистрирован проект закона об особом статусе религиозных организаций, чей центр находится в стране-агрессоре. Авторы – атошники и пропагандисты.
Задачи, которые ставятся перед религиозной политикой Украины, достаточно очевидны.
Во-первых, это насаждение единомыслия и получение влияния на паству. Как всякий режим, склонный к тоталитарности, нынешняя украинская власть крайне нервно относится к проявлениям свободы слова. А церковный амвон – одно из тех мест, где "темники" не слишком эффективны. И власть действительно напрягают призывы к миру от священников УПЦ МП. Гораздо более приятны их уху призывы к братоубийству от Киевского Патриархата. Опять же, нельзя забывать, что концепция "Русского мира", столь нервно воспринимаемого украинскими властями, предложена именно нынешним Патриархом Московским и всея Руси Кириллом.
Во-вторых, в рамках общей политики "прочь от Москвы" полагается рвать все межчеловеческие связи. Сейчас же между Россией и Украиной сохраняются связи через священников и богомольцев (хотя преувеличивать их масштаб я бы не стал).
В-третьих, сюда примешивается комплекс частных политических и церковных задач, которые с государственной политикой может и не связаны прямо, но имеют своих влиятельных лоббистов. УПЦ КП хочет наложить руку на имущество и верующих УПЦ МП; УГКЦ и УКЦ жаждут ослабления православия (а автокефальная церковь, за счет внутреннего раскола и отсутствия внешней поддержки, неминуемо будет уступать позиции греко-католикам) и т.п.
Можно ли решить эти задачи? В принципе да.
С точки зрения чисто церковной, особенность православия состоит в том, что она не играет самостоятельной политической роли. Если католики всегда имеют "двойное подчинение" – национальному правительству и престолу Св. Петра, то православные воздают "Богу – богово, а кесарю – кесарево". Поэтому автокефальные церкви обычно функционируют на территориях, совпадающих с границами государств. И, зачастую, при их создании немалую роль играет политический фактор (достаточно обратиться к истории создания Московской Патриархии).
Читайте также: В странах с православной религией есть экономические проблемы — эксперт
С точки зрения общественной, пропаганда создала в обществе антироссийские настроения, которые, естественным образом, отражаются и в отношении к Московской Патриархии. Так что заявления президента о "воле народа" вовсе не беспочвенны, хотя и стоит помнить, что общественное мнение в современном мире – функция пропаганды.