Евгений Стримов, РИА Новости Украина
В пятницу в Париже прошли переговоры лидеров "Нормандской четверки" – президентов РФ Владимира Путина, Франции Франсуа Олланда и Украины Петра Порошенко, а также канцлера Германии Ангелы Меркель.
В центре обсуждения была ситуация в Донбассе. По итогам встречи стороны согласились о необходимости проведения выборов на неподконтрольной Украине части Донбасса по украинским законам.
Все кандидаты, включая лидеров самопровозглашенных республик, получат на это время иммунитет, а сам процесс проконтролирует ОБСЕ. Технические детали подобных выборов пропишут в новом законе, а сама дата будет назначена в течение 80 дней с момента его принятия.
В то же время, объявленные ДНР и ЛНР выборы должны быть отменены. Отвод легких вооружений должен завершиться в течение 41 суток (столько времени, по мнению сторон, понадобится для отвода с учетом промежуточных проверок – ред.).
Кроме того, Украину должны покинуть все иностранные войска, и пошагово восстановится контроль над границей. А пока этого не произошло, на все территории Донбасса должны пустить наблюдателей ОБСЕ, вплоть до границы с РФ, восстановят работу гуманитарные миссии. Не исключено и продление действия "Минска-2" на следующий год.
Также, численность миссии ОБСЕ увеличат, а Германия и Франция помогут Украине с разминированием Донбасса.
Итоги переговоров в Париже и ситуацию, сложившуюся после них прокомментировал политолог, директор Киевского Центра политических исследований и конфликтологии Михаил Погребинский.
"Понятно, что в вопросе отведения вооружения было получено не просто указание, а жесткий приказ (переговорощикам в Минске – ред.). Полгода договаривались об этом, не могли договориться, и я точно знаю, что буквально за несколько дней до встречи Путина и Обамы оставалась целая куча противоречий, которые не могли разрешить. А после встречи Путина и Обамы все противоречия оказались сняты.
Ясно, что, чего американцы хотят, то немедленно происходит (в отношении Украины и ее властей – ред.). Если бы они хотели, чтобы были внесены изменения в Конституцию, как это предусмотрено "Минском-2", это было бы сделано.
На ваш взгляд, есть ли перспективы внесения изменений в Конституцию – то, что требуется "Минском-2"?
– Сейчас до очень высокой температуры довели общественность, и сейчас такие голосования не имеют перспективы.
В итоге, они (лидеры "нормандской четверки" – ред.) разойдутся, и будет зафиксирована ситуация замораживания конфликта: что-то вроде Приднестровьезации Донбасса. И за это, в конечном счете, будут нести историческую ответственность нынешние руководители.
У них был шанс интегрировать Донбасс в Украину на условиях некой автономии. И я очень этого хотел и считал, что, теоретически, такая возможность есть. И это было бы очень хорошо для Украины, для России, для всех нас.
Поскольку сохранялось бы богатство Украины, где есть разное. Где до последнего времени была культура компромисса, и можно было этот компромисс найти. И люди на Донбассе (кроме тех, кто сильно получил по голове) уже свыклись с тем, что они – граждане Украины, они не против жить с Украиной.
Это не Крым, где большинство всегда считало, что они – часть России. А здесь – не так. Можно и нужно было интегрировать Донбасс. А если сейчас будет сделан шаг к замораживанию – это значит, что этот шаг – первый серьезный к потере Донбасса.
И те, кто его сделал, и большая часть украинского парламента когда-то понесут историческую ответственность. Рассказывать дальше, что это все Путин сделал – не получится.
Как вы считаете, изменилось ли в последнее время отношение Европы и ее элит к Украине?
– Киев фантастическим образом подставляет Европу (затягиванием и невыполнением "минского процесса" – ред.). Европа, которая устала от Киева, сделает для себя выводы, трагические для нынешней украинской власти и для нашей ситуации, потому что без сегодняшней финансовой поддержки мы не можем пережить зиму, если она будет холоднее, чем прошлая.
Единственная возможность – опять попросить денег (у Европы – ред.).
В целом, могу сказать, что украинские власти вошли во все возможные глухие углы. Хотя, говорят, что всегда может быть хуже, но мы приближаемся к той точке, когда хуже быть уже не может.
