Новым генпрокурором стал Юрий Луценко. Президент Украины Петр Порошенко прямо в сессионном зале ВР подписал закон о его назначении.
Ранее в Раде проголосовали за законопроект, позволяющий занимать должность главы ГПУ кандидатам без высшего юридического образования.
При этом Ивано-Франковский суд приговорил журналиста Руслана Коцабу к 3,5 годам лишения свободы за препятствование деятельности ВСУ. В 2014 году Коцаба выпустил на Youtube ролик, в котором призывал граждан отказаться от мобилизации на военную службу.
Итоги дня в эфире радиостанции Голос Столицы подводила политолог, председатель совета "Украинского независимого центра политических исследований" Юлия Тищенко.
Как вы относитесь к назначению Луценко генпрокурором?
– Изначально по поводу этой фигуры были диаметрально противоположные комментарии. Одни утверждали, что для расчистки авгиевых конюшен ГПУ нужен человек, который до этого не входил в систему, у которого не было бы каких-то сантиментов, связей. Другие утверждали, что менять закон под определенные персоны, будь то Луценко, будь кто-то другой, в корне неправильно. Мне кажется, что истина где-то посередине. С одной стороны, это плохой пример — изменение закона, особенно так, как это произошло в украинском парламенте. Кстати, сам Юрий Витальевич Луценко говорил, что он тоже, в общем-то, не в восторге от подобного прецедента, и характеризовал все, что вокруг происходит, как сложные обязательства, которые он не может на себя взять. Но был за день зарегистрирован следующий законопроект, рассмотрен на комитете, и даже тиражирован, это тот законопроект, который сегодня ВР проголосовала. Как по мне, это, мягко говоря, вне регламентных норм.
Все было готово?
– Все было готово. Не было процедур, даже тех, которые есть в регламенте. Конечно, можно за час подготовить новый законопроект, рассмотреть его в комитете, рекомендовать, включить в повестку дня сессии, рассмотреть и принять. Но мне кажется, что это не очень правильно.
Нарушения процедуры будут иметь последствия?
– Я не думаю, что это возымеет какие-то кардинальные последствия. Но уже сегодня говорят депутаты про лазейки в регламенте. Законопроект появился вчера, а сегодня он был проголосован. Никаких катастрофических последствий не будет, но Луценко будут это вспоминать.
Правильно ли то, что Луценко был единственным кандидатом на должность генерального прокурора?
– В Конституции говорится о кандидатуре, а не о кандидатурах. Конкурсы – это красиво звучит, была бы на то политическая воля. Но в наших контекстах это утопично. Почему? Мы видим, как развивается ситуация, какие существуют монопольные влияния, кто за собой какие сферы влияния хочет сохранить. И генпрокурор – это, судя по всему, для президента крайне важная, одна из ключевых фигур. Можно вспомнить историю с Виктором Шокиным, которого продвигал президент, несмотря на все скандалы, обвинения в срыве реформ. Его чуть ли не до последнего оставляли на должности. И после таких "демократических" экспериментов я не думаю, что президент с легкостью на такое пошел бы. Оговорки могут быть такие: мы запустим сперва в прокуратуру такой элемент, как Луценко, который очистит, реформирует этот генеральный "могильник", а дальше мы будем думать, как более прозрачно подходить к этим вопросам.
Луценко заявил, что идет на должность на срок не более полутора лет. Он идет туда в качестве кризис-менеджера?
– Можно говорить о разных нюансах, о том, сможет ли действительно Луценко противостоять тем, условно говоря, "любым друзям". Украина это уже проходила. Но прокуратура тут играет одну из ключевых ролей в борьбе с коррупцией, хотелось бы, чтобы в борьбе. Но если мы посмотрим на криминальные дела "бриллиантовых прокуроров", то это, мягко говоря, очень выглядит странно. И я думаю, что Луценко все-таки политик. Он заинтересован как никто в определенном успехе своего пребывания, потому что на Генпрокуратуре он не хотел бы останавливаться.
Если он провалится на должности главы ГПУ, то ему нельзя будет рассчитывать на дальнейшее политическое будущее?
– Можно и так сказать. Оно может быть не таким радужным, как он себе нарисовал. Не случайно была озвучена цифра в полтора года, ведь грядут следующие президентские компании. Луценко действительно политик, поэтому, я думаю, что с этой точки зрения он будет заинтересован в каких-то зримых результатах своей работы. Другое дело, дадут ли ему что-то сделать, даже если он будет этого хотеть. Инерция, сама система – это достаточно устоявшийся конгломерат, монолит. Это страшно сложно. И сможет ли он внешним влияниям противостоять? Почему Шокин не сделал, более того, законсервировал в работе региональных прокуратур ту систему, которая существует? Ее нужно ломать, а это непросто.
Даже несмотря на то, что Луценко – доверенное лицо президента?
– Безусловно. Система же не складывается из одного президента и одного генпрокурора. Есть и заместители, и исполнители. Мои друзья с Балтии, когда рассказывали о реформах, говорили, что даже если одно незначительное звено работающих как-то противится, саботирует, то и реформу делать не хочется. Хотя у Луценко, например, в отличие от каких-то технических фигур, есть карт-бланш, потому что он политик, достаточно публичная фигура, даже где-то эпатажная. Я думаю, что в части информирования о своих действиях он может быть эффективным.
Почему именно Луценко? Были ли другие претенденты?
– Были претенденты на уровне слухов. И это не очень хорошо характеризует весь процесс. Ситуация в очередной раз демонстрирует то, что все решения принимаются достаточно кулуарно и закрыто.
Кандидатура Луценко была согласована с западными партнерами?
– Я не думаю, что она была полностью согласована. Но какие-то согласования были, к тому же именно кандидатура Луценко публично обговаривалась достаточно давно. При этом не было каких-то резких заявлений, которые бы этот выбор нивелировали. При этом то, что мы меняем закон, исходя из требований относительно юридического образования, не очень характерно для европейских практик. Не думаю, что тут вопросы к кандидатуре самого Луценко, который, как ни парадоксально, в каких-то очень громких коррупционных скандалах замечен не был. Что касается его отсидки, то если бы там было что-то серьезное, то в свое время команда Виктора Януковича продемонстрировала бы гораздо большие вещи, нежели те, которые были озвучены.
Какие скрытые угрозы есть в том, что Луценко возглавил ГПУ?
– Нет никакой гарантии того, что близкое окружение президента может подвергнуться каким-то расследованиям со стороны прокуратуры. Есть еще антикоррупционная прокуратура, но они в определенной степени связаны. Я думаю, что на Луценко может быть оказано давление со стороны тех групп, которые его продвинули на эту должность. Другой вопрос, сможет ли он противостоять этому давлению. Почему? Фигура генпрокурора всегда подвержена разным влияниям. И прецеденты мы видели на протяжении всей истории. Для Луценко ключевыми вещами, которые он должен довести до конца, является расследование преступлений на Майдане, например. Без успеха в таких делах ему очень сложно будет в общественном сознании как-то утвердить свою независимость и непредвзятость.
При Луценко работа прокуратуры станет более публичной?
– Я думаю, что да, во многом для этого он туда и идет. И те, кто его рекомендовал, в частности, президент, на это и рассчитывают. Другое дело, что публичность, прозрачность, резонансность или даже эпатажность в освещении тех или иных дел — не всегда результат. Тут еще важно реформирование ГПУ. Реформы были заблокированы или очень сильно модифицированы. Они были даже изощренно так трансформированы предыдущим руководством ГПУ. Прокуратура как была вещью в себе, так ею и остается. И, действительно, тут не просто сломать систему.
Журналиста Коцабу приговорили к 3,5 годам лишения свободы. Это прецедент в судебной системе?
– У нас судебная система не прецедентная, поэтому сложно что-то сказать. Это был достаточно резонансный случай. И оценки по поводу справедливости задержания Коцабы диаметрально разделились, равно как и оценки его текстов и публикаций. Я бы не назвала это в полной степени прецедентом. Скорее, здесь можно вести речь об элементах поляризации нашего общества, поляризации оценок того, что происходит на Донбассе, оценок роли общественных организаций, лидеров мысли по поводу того, как интерпретировать происходящее. Есть партии войны, есть партии мира. Я бы говорила здесь об очень сложных, достаточно запутанных, непонятных дискуссиях, которые в обществе так или иначе идут.
Где грань между свободой слова и преступлением?
– Грань действительно очень тонка, особенно в наших условиях. По-разному можно назвать события в Украине – гибридная, информационная война. И зачастую слово может быть весомым в разжигании настроений или в оценке ситуации.
Дело в изменении общественных настроений?
– Да, безусловно. Нам нужно к этому более осторожно относиться. Действительно, грань между свободой слова и антиукраинскими призывами очень тонка, особенно в нашем поляризованном обществе.
Что говорят наши западные партнеры?
– Различные организации достаточно негативно интерпретировали подобное. Тут дело в самом вердикте, в самих обвинениях. Безусловно, различные либеральные общественные организации, международные партнеры будут твердить, что это решение ангажировано и предвзято. Подобная лексика будет существовать. Но Украина пребывает в состоянии войны.
Не слишком ли жестокое наказание за критику мобилизации?
– Мне кажется, что достаточно жестокое.
Ранее в эфире 106 FM директор консалтинговой компании "Партия власти" Елена Дяченко высказала мнение о том, что антикоррупционные ведомства в стране создаются только для отчетности.
В то же время управляющий партнер Национальной антикризисной группы Тарас Загородний считает, что антикоррупционная прокуратура является орудием давления на политических оппонентов.
