РИА Новости Украина
Эммануэль Макрон заявил в интервью ВВС, что Франция, вероятно, тоже проголосовала бы за выход из ЕС, если бы в свое время был проведен соответствующий референдум.
Ситуацию сложившуюся во Франции и в отношениях Франции с ЕС для Sputnik прокомментировал Жерар Филош (Gerard Filoche), профсоюзный и политический деятель, бывший член Соцпартии (евроскептик).
Каковы причины, подтолкнувшие Э. Макрона сделать заявление о референдуме по выходу из ЕС?
— Потому что он чувствует, что "нет" референдума от 29 мая 2005 года лишь укрепило свои позиции за прошедшие тринадцать лет… И что если будет проведен референдум, «нет» снова победит. Не потому что французы против Европы, а потому что они говорят "нет" либеральной Европе и при каждой возможности говорят "нет" либерализму. Они сказали "нет" Сакрози и Олланду, поскольку эти люди продвигали либеральную Европу с ее правилами, ведущими, с одной стороны к безработице, неравенству, жесткой экономии и нищете, а с другой — к росту крупных состояний и финансовых империй.
Учитывая ослабление поддержки со стороны избирателей, не является ли это признанием собственной слабости?
— Конечно, Макрон балансирует на острие ножа. У него, кстати, нет поддержки ни среди правых, ни среди левых, что бы ни говорили опросы общественного мнения. Макрон это детище крупных предприятий Франции, банков и тех девяти миллиардеров, которые контролируют 95% крупных СМИ. Как говорил Жан д'Ормессон, "у Макрона нет стержня, он живет за счет того, что другие падают". А еще благодаря расколу в стане левых, которых все еще поддерживает большая часть трудящихся.
По какому праву он проводит политику, ориентированную на Европу?
— По такому же, как и у Ангелы Меркель, которую в Германии поддерживает меньшинство населения (так было в 2013 году, так осталось в 2017 году). В Европе существует финансовая диктатура, которая не принимает по внимание чаяния народов. На выборах, которые во всех странах проходят при очень низкой явке, избирателей шантажируют безработицей, кризисом, проблемой мигрантов и т.д. Именно отсюда и возникают чудовищные вещи: безработица и ультраправые, национализм и невежество.
Чем контекст во Франции отличается от контекста в Великобритании?
— Не так уж сильно они отличаются друг от друга, поскольку популярность лидера Лейбористкой партии Джереми Корбина (который может вскоре стать премьер-министр, поскольку ситуация Терезы Мэй пошатнулась и она может в любой момент проиграть) говорит о глубинных чаяниях британского народа. В момент голосования по брекситу британцы были полны сомнений. Выбирая брексит, они сказали «нет» либерализму и «нет» ЕС, потому ЕС — это воплощение либерализма, технократии и жесткой экономии. Однако другая Европа — Европа социальная и демократическая — может, несомненно, пошатнуть и отменить этот выбор. То же самое и во Франции: «нет» — это отказ от ЕС, но не от Европы.
Франция является одним из государств-основателей ЕС. Кроме того, французы привязаны к евро. Не это ли мешает сравнению Франции с Великобританией?
— Если бы Джереми Корбин мог стать лидером французской Соцпартии, мы бы увидели, что разница не такая уж и большая. И если Джереми Корбин одержит победу в Великобритании, мы во Франции ощутим положительный эффект. В Европе возможна другая политика и такая политика существует в Португалии. Что вредит Европе, так это главным образом антисоциальные решения, принимаемые в экономической сфере — те, что принимаются Макроном, Меркель, Ренци, Рахоем и компанией.
Не показывают ли трудности, с который сталкивается Нацфронт при попытке определиться со своей позицией по Европе и евро, что большая часть французского населения поддерживают европейский проект?
— Нет, они показывают то, о чем я уже говорил — говорят «нет» не Европе, говорят "нет" ЕС в том виде, в котором он существует сейчас.
А Нацфронт манипулирует этим отказом от ЕС для того, чтобы отстаивать опасный антиевропейский ксенофобский национализм. То же самое делают и его ультраправые партнеры в Австрии и в других странах.
Поэтому нужно остановить разрушающее действие западногерманского неолиберализма, который разрушает не ЕС, а Европу. Нужно положить конец антисоциальному демпингу «откомандированных работников». Нужно сказать «да» другой Европе — Европе социальной, которая помогает, которая борется с неравенством. Именно эта Европа является необходимым условием для преодоления экономического кризиса, экологического кризиса, кризиса государственного сектора, массовой безработицы, а также для гарантирования полной занятости и общеевропейской минимальной оплаты труда.
По теме также высказался Фредерик Сан-Клэр (Frédéric Saint Clair), политический аналитик, писатель, советник бывшего министра иностранных дел Франции Доминика де Вильпена.
Каковы причины, подтолкнувшие Э. Макрона сделать заявление о референдуме по выходу из ЕС?
— Эммануэль Макрон считает себя прагматиком, поэтому в первую очередь должен вести себя как реалист в том, что касается общественного мнения. Делая это заявление, он, по всей видимости, хотел показать, что принял по внимание недоверчивое отношение французов к ЕС, что он одновременно понимает чувства французов и в то же самое время осознает, что ему необходимо преуспеть в деле реформирования Европы.
Учитывая ослабление поддержки со стороны избирателей, не является ли это признанием собственной слабости?
— Признаться в собственной слабости он мог бы, отказавшись от своих планов или же подчинив их идеологии, которая отметает мнение французского народа. Здесь же, наоборот, Эммануэль Макрон, кажется, метит в лидеры обновленного европейского проекта, который в большей степени отвечает народным чаяниям. Слабость еще, может быть, проявится — когда придет время подводить итоги его деятельности. Если его постигнет неудача, на руках у евроскептиков окажется крупный козырь.
Чем контекст во Франции отличается от контекста в Великобритании?
— Я не знаю, что имел в виду Макрон, когда произносил эти слова. Однако экономические и политические условия, естественно, отличаются. Островной характер Великобритании оказал огромное влияние (как в рамках европейского строительства, так и вне его) на принимаемые страной решения в экономической, политической и геополитической сферах. Кроме того, английский народ, говоря словами Монтескье, отличается от французского по духу.
Франция является одним из государств-основателей ЕС. Кроме того, французы привязаны к евро. Не это ли мешает сравнению Франции с Великобританией?
— Как вы правильно отметили, Франция занимает центральную позицию в качестве государства-основателя ЕС. Об этом редко говорят. А ведь если бы Франция не надеялась оказать политическое влияние на будущее Европы, французский народ уже давно бы принял решение выйти из ЕС. С другой стороны, я не уверен, что французы так уж привязаны к евро, не считая того, что им нравится удобство, предоставляемое европейской валютой. Они не обязательно в курсе все экономических и финансовых вопросов, связанных с введением этой валюты — вопросов сложных и иногда непонятных. Однако они чувствуют, что что-то ускользнуло от их понимания в момент перехода на евро. Они понимают, что отсутствие контроля над валютой и бюджетом лишает политическую власть возможности действовать во многих сферах. Вопрос, стоящий сегодня на повестке дня, следующий: если Франция откажется от евро, улучшится ли экономическая ситуация в стране? На этот вопрос никто не может ответить со стопроцентной гарантией. И не имея ответа на этот вопрос, французы, похоже, предпочли ничего не делать — ничего не менять, из страха ухудшить и так непростую ситуацию. В данном контексте, как вы очень верно отметили, ситуации Великобритании, которая не переходила на общеевропейскую валюту, в корне отличается от ситуации во Франции. Сказать "да" брекситу, таким образом, несравненно легче, чем сказать "да" возможному фрекситу.
Читайте также: Юнкер, Меркель, Макрон… чей план лучше?
Не показывают ли трудности, с который сталкивается Нацфронт при попытке определиться со своей позицией по Европе и евро, что большая часть французского населения поддерживают европейский проект?
— Трудности, с которыми сталкивается Нацфронт, говорят, прежде всего, о недостаточной прочности проекта, который, претендуя на место альтернативного проекта, представляется слишком рискованным, как с экономической, так и с политической точки зрения, для страны. По моему мнению, французы бояться оказаться в одиночестве в неспокойных водах океана глобализации и поэтому предпочитают не отказываться от брюссельского бюрократического органа, который им не очень нравится. У суверенизма есть свои достоинства, однако их трудно представить в выгодном политическом свете, главным образом, потому что ни один из предлагаемых альтернативных политических проектов не гарантирует экономическую, социальную и политическую безопасность Франции в случае выхода из ЕС. Кроме того, к французам постепенно приходит осознание того, что на Запад и в частности на Европу обрушился цивилизационный кризис. Французы задаются вопросом: возможно ли преодолеть этот кризис без серьезной европейской кооперации? Ответ на этот вопрос, скорее всего, отрицательный. И поэтому этот цивилизационный кризис мог бы стать двигателем альтернативного проекта ЕС — проектом менее эксклюзивным, более заточенным на сотрудничество, по факту уделяющим больше внимания национальным особенностям, поскольку именно наши традиции и наше наследие оказываются в большей опасности, чем общая экономическая модель.
